Не запирайте вашу дверь
Шрифт:
— Шесть, — ответил Денис, взмахнув ресницами.
— А что такое секс? — вкрадчиво продолжала я.
— Секс — это когда мужчина и женщина спят вместе, — снисходительно объяснил он.
— А-а, — озадаченно протянула я.
— Вот видишь! — не выдержала моя подруга.
— Дениска, а что такое любовь?
— А любовь — это когда целуются.
Денис вытащил из тазика мокрые носки, с которых капала вода, и повесил их на ветку вишни. Ветка от этого наклонилась почти до земли.
— Отпусти ребенка, — обратилась я к Ирине. — Он не виноват.
— А кто же виноват?! Ну, я ей покажу, семилетней! Такая маленькая, а уже к моему сыну руки тянет!
Обернувшись, Ирина погрозила кулаком в сторону улицы.
— Что тут было без меня, расскажи, — попросила я ее. — В деревне ведь все всё знают.
— Да уж было… Перестрелка была. Кто-то к тебе залезть хотел, а другие ему мешали; нашли они что-нибудь или нет, не знаю. Милиция за ними тоже следила. В перестрелке кого-то убили и одного милиционера ранили. Потом менты притащили такую штуку… как в аэропортах, когда сумки просвечивают, Валерка знает, как это называется, и просветили твой фундамент. И что-то там нашли.
— Откуда ты все это знаешь? — удивилась я.
— А тот милиционер, которого ранили, он муж двоюродной племянницы подруги моей соседки, вон той, слева. Его уже из больницы выписывают.
— Можно будет мне с ним поговорить?
— Не думаю, — покачала головой Ирина, бросив недовольный взгляд на тазик с мыльной водой. — Он в другой деревне живет, не в нашей. Лучше ты свой дом карауль. А еще лучше — не карауль, уходи куда-нибудь. По лесу гуляй.
— Ладно, я согласна, можно и в лес уходить, — сказала я. Эта мысль показалась мне вполне разумной. — Грибы тоже надо собирать. Не буду крест на фундаменте сторожить.
— О Господи, куда он дел мыло?! Денис! — неожиданно закричала Ирина. Она подхватила тазик, выплеснула из него грязную воду под вишню и направилась к крыльцу.
— Ну, я пойду, — попрощалась я, подумав, что у нее нет времени выслушивать мои размышления.
Уже закрывая калитку, я услышала:
— Подожди, а сама-то ты как?
Вернувшись, я вкратце рассказала о том, что случилось со мной в Москве — почти ничего не случилось, если не считать того усатого из театра. Его я постаралась описать поточнее, надеясь убедить подругу в том, что он за мной следил. Но Ирина не согласилась.
— У тебя мания преследования, — заявила она. — Он с тобой познакомиться хотел, а ты сбежала. Лучше в зеркало посмотри, ты никогда так хорошо не выглядела!
Осень в лесу начинается с запаха. Не с поредевшей травы, посыпанной листьями, не с особой прозрачной тишины, не с грибов — с запаха. Запах — это сигнал: закончился пир — готовься к битве. Собирай доспехи.
Все живое разбегается, разлетается, прячется. Экономит силы перед предстоящими испытаниями.
Наше призрачное одиночество в этом мире осенью чувствуется острее. Призрачное. От слова «призрак». Вот, вот! Призрака нет, а одиночество есть!
Я задумчиво брела от дерева к дереву, подбирая грибы и рассуждая о вечности… Сначала о вечности,
В моей голове стали возникать вопросы. Они возникали, исчезали, снова появлялись, крутились, сталкиваясь друг с другом и размахивая вопросительными знаками, запутывались один в другом, потом распутывались, выстраивались в ряд и снова разбегались, прячась друг за друга.
Иногда среди вопросов попадались и ответы. Это происходило приблизительно так: почему, обнаружив железный ящик в фундаменте, милиция его не забирает? Потому, что это трудно сделать? Или они ждут, пока другие захотят его забрать? Тогда ящик — это приманка. Интересно, что там, в ящике?..
Какой чудный подберезовик! О-о, вот еще один, поменьше. Так… Почему же ящик все еще на месте? Те, кто знает, что там, могли бы попытаться украсть его первыми. Боятся? Или сами сидят в засаде? Может, стоит проследить за Чудаком? А смогу ли я это сделать? Наверное, нет, ведь у него опыта больше. Вот если бы у меня был бинокль… Надо будет попросить Вику его привезти. Ага, еще один гриб в траве между елкой и березой.
С ножом в руке я наклонилась за очередным подберезовиком, и вдруг недалеко раздался звук происхождения явно не лесного. Как будто кто-то зацепился курткой за сучок. Или споткнулся о свой собственный резиновый сапог. Звук резко оборвался, испугавшись самого себя.
Я быстро обернулась и замерла.
Кто это? Похититель? Или охранник? Ну, точнее, тот, кто должен клад охранять, не меня, конечно.
А почему он прячется? Натыкаясь на грибников в лесу, я старалась первой себя обнаружить и продемонстрировать мирные намерения. Зачем же людей пугать?
Теперь испугалась я сама.
Где же он?
Подняв несколько шишек и спрятавшись за старую березу, я стала бросать их вбок от предполагаемого преследователя. Звук слегка напоминал шаги.
Ждать пришлось недолго. Из-за елки выглянул Чудак.
Теперь мне надо было показаться, но так, чтобы он не догадался, что раскрыт.
Ногой нащупав сучок, я наступила на него, но тщетно — он не сломался. Я наступила еще раз, посмотрела вниз и увидела, что пытаюсь растоптать муравейник. Его разгневанные жители уже бежали по моим сапогам.
Я издала дикий вопль, напоминающий пожарную сирену, и бросилась к Чудаку, на бегу сбивая противника со своей одежды. Муравьиная милиция в данный момент внушала мне больше страха, чем все преступники, вместе взятые. Чудак в ужасе прижался к дереву, беззвучно открывая рот.
— А-а-аа… Помогите!.. — кричала я. — Я… я села на муравейник!.. А-а-а…
Тут он пришел в себя и начал истерически смеяться. Никогда не прощу ему этот смех!
Когда я, извиваясь, сбросила с себя последнего муравья, Чудак еще продолжал хохотать, сгибаясь пополам и всхлипывая. Он, наверное, думал, что ему крупно повезло: эта бестолковая девица угодила в муравейник и тем самым спасла его от провала.
Дальше мы пошли вместе. Грибы вдруг попрятались, как будто и не росли никогда.