Не зарекайся
Шрифт:
Он как завороженный смотрел на ее тонкие пальцы с аккуратными лунками ногтей, держащие конфетку у самых губ. Облизнулся – совершенно ненамеренно, и зло тряхнул головой:
– Сказал нет, значит, нет, что пристала?
Юля пожала плечами, положила медведя в рот и встала с лавочки, взмахнув напоследок
***
Он ей нравился. Так нравился, что даже стыдно было признаваться. Почти все девчонки сохли по нему – кто в тайне, кто, жалуясь вслух. Они все вместе на него смотрели, разинув рты, а он не обращал внимания ни на кого.
И это коллективное обожание сблизило девчонок, что было парадоксальным, и казалось совершенно нелогичным. Они обижались, что все их старания – тщетны, а потому стояли друг за друга горой и строили новые и более изощренные планы по взятию крепости.
Юля не обсуждала свое большое и светлое чувство ни с кем, и девочки даже не подозревали об ее тайне, поэтому Юля была вне культа обоготворения Александра Сергеевича.
Она ругала себя, что нарушила зарок, что совершенно нечаянно влюбилась в недоступного, далекого как Юпитер, парня.
Он казался ей самым-самым. Красивым, изысканным, модным.
Да, его не любили ребята и девочки постарше. Воспитатели тоже отзывались с прохладцей.
Но, разве много нужно подростку, чтоб наделить своего возлюбленного наилучшими человеческими качествами? Пусть Юля и замечала снобизм, а также заносчивость старшего директорского сына, но отмахивалась, старалась быстрей из памяти стереть недостойные деяния молодого мужчины. Ей было уже от того приятно, что может видеть его каждый день и любоваться издали, лишь изредка перекидываясь парой ничего не значащих слов.
Так было ровно до одного события,
В очередной летний вечер, после заката, они с ребятами ватагой сидели на крылечке – любимом месте для болтовни и поедания чипсов. Спорили о пустяках – кто какую машину в будущем хочет.
– Я бы Вольво хотел, – авторитетно заявил Марк.
Он оканчивал техникум, и уже искал работу – автомехаником, по специальности.
– Там движок что надо, – закатил глаза мечтательно, потом захрустел вытащенным у соседа из пачки сухарем.
– А я, Мерседес, – заспорил Ванька.
Юля помалкивала, так как совершенно не представляла, какую машину себе хочет.
Из темноты аллеи показался Александр Сергеевич и дети замолчали. Услышь он, о чем они только что болтали – высмеял бы. Как пить дать, высмеял бы.
Воспитатель был не один, рядом с ним важно вышагивала приезжая пасторская дочка. Они о чем-то увлеченно разговаривали и даже смеялись.
Остановились возле крыльца, и, не замечая притихших ребят, продолжили разговор, будто наедине были.
– Да ладно, видно же, – запрокинув голову, засмеялась Олеся – та самая пасторская дочка. – Они все по тебе сохнут, Сашка, неужели не заметил? Я еще на служении обратила внимание – глазами тебя провожают, да в рот заглядывают. Любую выбирай и хоть завтра – под венец!
На этом заявлении они оба вдруг посмотрели на Юльку, что в уголок старалась забиться и оказаться невидимкой. Александр Сергеевич прищурился, смерил девушку внимательным взглядом и нарочито громко, так, чтоб всем слышно было, сказал:
Конец ознакомительного фрагмента.