Не жди, не кайся, не прощай
Шрифт:
Клац! Выстрел не получился. С замиранием сердца Константин увидел, как медведь медленно поднимается на задние лапы. Он походил на коротконогого гиганта, обрядившегося в звериную шкуру. Смотреть на него было жутко. Казалось, он был раза в три выше человека. А может, в четыре. Или в пять. Из его раскрытой пасти валил пар.
Он издал короткий рев, похожий на стон. Рогач передернул затвор.
– Не вздумай, – прошептал Константин. – Замри. Если его не трогать, уйдет.
– Не уйдет, – сказал Рогач. И нажал на спусковой крючок.
Клац! Второй патрон тоже не сработал. Медведь рявкнул
– Куда прешь! – завопил Рогач, словно имел дело не с диким зверем, а с дворнягой или коровой.
Пятясь, он снова передернул затвор. Его лицо перекосилось и сделалось белым, как гипсовая маска. Впервые в жизни Константин видел перед собой человека, который точно знал, что вот-вот умрет, но ничего не делал для того, чтобы избежать смерти. Это было страшно. Так страшно, что Константин оцепенел, не в силах пошевелить хотя бы пальцем.
Бах! В сумеречном лесу выстрел прозвучал неправдоподобно громко. Медведь опустился на все четыре лапы и опять вздыбился, мотая лобастой башкой. Было непонятно, куда попал Рогач, но это было не важно. Пуля причинила медведю вреда не больше, чем укус пчелы. Издав оглушительный рев, он кинулся на Рогача.
Тот побежал задом наперед, держа перед собой бесполезный пистолет. Вышедший из ступора Константин закричал, отвлекая на себя внимание зверя. Медведь отмахнулся от него своей чудовищной лапой, словно от назойливой мухи. Удар был такой силы, что Константин пролетел кувырком через всю поляну. Левая половина лица горела, как ошпаренная кипятком. Теряя сознание, он увидел, как медведь наваливается на визжащего Рогача.
Вопли становились все тише, рычание сделалось утробным. Здоровенный зад медведя загораживал происходящее, но Константин был только рад этому. Он не видел, как зверь терзает жертву клыками и когтями, он слышал только отвратительный хруст и чавканье, от которых волосы становились дыбом. Рогач уже не кричал. Только его ноги, выглядывающие из-за мохнатой туши, слегка подрагивали.
Потом медведь обернулся через плечо и зарычал, широко разинув необъятную пасть. От верхних клыков до нижних протянулись красные нити. Затем изображение пропало, словно фильм выключили. Константин провалился в темноту.
Когда он очнулся, солнце находилось в зените. До его ушей по-прежнему доносились хлюпанье, треск и чавканье. Приоткрыв глаза, он украдкой посмотрел на медведя, пожирающего останки Рогача. Словно почувствовав устремленный на него взгляд, зверь медленно повернулся. Константин зажмурился. Внезапно ему вспомнилось детство, когда, закрыв глаза, можно было представить, что он стал невидимкой. Ночные чудища, притаившиеся в комнате, теряли его из виду и отступали.
Господи, спаси и помилуй… Господи…
Медведь приблизился к нему, шумно втягивая ноздрями воздух. Константин лежал неподвижно, как в трансе. Он явственно ощущал зловонное дыхание зверя, склонившегося над ним. Затем к щеке прикоснулось что-то холодное и влажное. Наверное, это
Господи, спаси и помилуй…
По окровавленной щеке Константина прошелся горячий, шершавый язык. Медведь пробовал его на вкус. Понравится или не понравится? Сдерживая рвущийся наружу вопль, Константин продолжал лежать на спине с сомкнутыми веками. Медведь лизнул его еще раз. Тронул лапой. Перекатил на бок.
Господи… Господи…
Константину казалось, что он слышит потрескивание своих наэлектризованных волос. Тогда он не знал, что седеет. Он просто лежал на земле с закрытыми глазами и ждал, когда этот кошмар закончится. Пусть даже смертью. Только бы быстрой и легкой. Чтобы не мучиться с отгрызенной рукой или вспоротым когтями брюхом.
Быстрая и легкая смерть… Не об этом ли мечтают втайне все люди? Они лишь притворяются, что собираются жить вечно. На самом деле каждый знает, что однажды наступит конец.
Господи, спаси и помилуй! Одна надежда на тебя, Господи!
Глава 7. Восставший из ада
Сколько раз он терял сознание, пробираясь через тайгу? Одному богу известно. Насколько помнил Константин, он постоянно бредил, находясь между жизнью и смертью. Время потеряло смысл. Все потеряло смысл. Переставляя ноги, Константин спрашивал себя, а почему бы ему не лечь на землю и прекратить эту изнурительную борьбу с природой и с самим собой? Убедительных мотивов продолжать продвигаться все дальше и дальше не было. И все же он шел. Наперекор здравому смыслу. Вопреки внутреннему голосу, твердившему: хватит, хватит, ну хватит…
– Заткнись, мля, – говорил он сам себе, падая и вставая, падая и вставая. – Слишком просто решил отделаться. Уснуть, забыться… Быть или не быть… Гамлет какой выискался… Вот в чем вопрос, да? А нету вопросов. Быть, мля, быть! Во что бы то ни стало!
Однажды он поймал змею, убил ее, ударив плоской головой об дерево, и съел. Не сырую – хватило ума прихватить спички, припасенные Рогачом. Жуя плохо прожаренное мясо, Константин дважды сблевал, вспоминая, что осталось от его товарища. Но все равно заставлял себя жевать, потому что с пустым брюхом в тайге было делать нечего. Разве что подохнуть под кустом. А вот этого Константин позволить себе не мог.
Он ел сырые грибы и ягоды, а потом подолгу сидел враскорячку, мучаясь поносом. Он пил воду из гнилых пней и луж, постепенно превращаясь в зверя. Иногда это его пугало, но чаще он думал, что так и должно быть. Нормальный человек не способен уцелеть в тайге. Полузверю это под силу. Главное – не подчиняться проклятому внутреннему голосу, советующему отказаться от борьбы. Главное – не сдаваться.
На исходе второй недели Константин наткнулся на немолодую женщину с мешком, набитым кедровыми орехами и длиннющим шестом, на который был насажен чурбак. Приспособление напоминало деревянный молоток с карикатурно вытянутой ручкой. Увидев Константина, женщина бросила мешок, колотушку и замерла на месте. Он опасался, что, рассмотрев его как следует, она заверещит и кинется наутек, но она осталась. Ее побелевшие губы сомкнулись так плотно, словно их сшили суровыми нитками.