(не) Желанный мужчина
Шрифт:
Покой нарушил лязг дверного замка, впуская два силуэта. В одном угадывался знакомый уже тщедушный следователь. Второй же по комплекции во многом превосходил первого.
— Вот, Павел Андреевич, — заискивающим тоном лебезил любитель попугать, — сегодня задержали и сразу вам сообщили.
Приблизились к столу, наконец выходя из тени, позволяя рассмотреть новое лицо, пришедшее, видимо, специально по мою душу.
Или не новое…
Возвышаясь надо мной, недоуменно подняв бровь, на меня смотрит… Павел — друг Олега.
Глава 22
Нечитаемый
— Павел Андреевич? — выдал со слегка вопросительной интонацией. — Может…
— Фролов, — холодно перебил, поворачивая голову к сжавшемуся под угрожающим взглядом сотруднику, — если ты решил меня наебать, повесив на нее глухарей, я… очень расстроюсь.
— Не-е-ет, — заикаясь, выставил перед собой ладони, делая шаг назад. Да что он? Даже я замерла, пропуская несколько вдохов, боясь малейшим звуком привлечь внимание.
— Я бы никогда… Как бы я…
— Выйди, — не дослушал, в следующий миг отвернувшись, словно был уверен в том, что приказ будет выполнен незамедлительно. Впрочем, так оно и оказалось. От опьяненного вседозволенностью полицейского, который самоутверждается за счёт задержанных, не осталось ни следа.
Друг Олега подошел ближе и отодвинул стул, на который тут же присел, откинувшись на спинку, что заскрипела от такой нагрузки. Дверь за следователем закрылась, оставляя меня наедине с Павлом, облаченным в синий китель, наталкивающий на догадку, что передо мной обещанный прокурор Наумов.
Напрягало, что я абсолютно не знала, чего ожидать от нашей встречи в имеющихся обстоятельствах. Хороший ли знак? Или же положение, в котором я оказалось, нещадно усугубилось?
Еще в тот вечер, на даче, его настрой по отношению ко мне был далек от настроя других друзей Олега, которые хотя бы не кидали в мою сторону подозрительные взгляды.
— Так и будешь в молчанку играть? — приподняв бровь, осведомился он.
— Что я должна сказать? — опустила голову, избегая зрительного контакта.
Его взгляд не выражал с трудом сдерживаемую ярость, презрение или нездоровое удовольствие от своего положения, при котором я в более слабой позиции. Нет.
Он смотрел ровно и спокойно, будто мы случайно столкнулись на улице, и я не сижу перед ним в наручниках в следственном изоляторе. Я не понимала, как относится к нему. Как к другу? Или как к врагу? И это пугало, вынуждая кусать губы от напряжения.
— Например, объяснить мне, откуда у тебя это? — передо мной на стол приземлился небрежно брошенный маленький сверток с чем-то белым внутри. Нехорошая догадка пронзила разум как заряд тока, от которого перехватило дыхание.
— Это, — неверующе прошептала, стрельнув расширившимися глазами на мужчину, — наркотики?
— Это не просто наркотики. Это — яд замедленного действия. Правда умирают от него с удовольствием, —
— Но это не мое! — выпалила срывающимся голосом, подавшись вперед. Сердце бешено заколотилось, ударяя по ребрам в приступе паники. Я не хочу в тюрьму! Перед глазами встал образ двух женщин из камеры, на таковых уже непохожих. Не хочу превращаться в них!
— Я слышу подобное каждый день и не по одному разу, — произнес скучающе, давая понять, что мой возглас не произвел на него должное впечатление.
— Вы мне не верите? — стон отчаяния вырвался из груди, в глубине которой разгоралась жгучая обида. До одури было обидно за себя!
— А должен? Пока что все против тебя, девочка, — покачал головой, будто от досады.
В следующий миг с него слетела маска равнодушия и спокойствия. Подобравшись, он наклонился вперед, облокотившись о стол, и тем самым оказался слишком близко. Настолько, что я тут же отпрянула, неосознанно прижав руки к груди под цепким взглядом пытливых глаз, считывающих каждое движение и каждую эмоцию, что несдерживаемым потоком выдавали мое состояние.
— Как складно получается: мы носом роем, чтобы найти ту мразь, которая толкает эту дрянь, — кивок в сторону свертка, — и тут внезапно рядом с Олегом появляешься ты с наркотой в машине. Именно с той, поставщика которой мы ищем. Для чего же ты появилась? Подставить его? Или собрать информацию? А может и то, и другое, чтоб не мелочиться?
— Нет, нет! — судорожно замотала головой, не отводя округлившихся глаз в надежде, что он увидит в них правду. — Я же даже не знала ничего! Ни про какие наркотики! Я их вообще первый раз в жизни вижу!
Приступ паники сковал все внутри, закручиваясь спиралью в районе солнечного сплетения, заставляя нервничать до непроизвольной тряски ногой под столом. Губы, нещадно искусанные и воспаленные, опухли и ныли. Но боль отрезвляла, не позволяя окончательно забиться в истерике, сорваться до судорожных, абсолютно бесполезных рыданий, от которых, к тому же, раскалывается голова.
В ужас приводила и мысль о том, что Олег может прийти к таким же выводам. Если и он мне не поверит? Это будет крах! Крах всего! С памяти еще не стерся его с друзьями разговор на даче у Ильи. Я запомнила ту ненависть и ярость, которыми были прописаны их голоса. Олег не был исключением.
Когда на запястьях защелкнулись тугие наручники, я знала, что Олег будет на моей стороне. Даже когда меня допрашивал следователь, даже в той заплесневелой камере моя уверенность не пошатнулась ни на миг. Я держалась за эту мысль, как за спасательный круг, что не позволил утонуть в творящемся вокруг меня кошмаре. В голове как аксиома крутилось: "Когда Олег узнает, вытащит меня отсюда!". Ни мама, ни папа, никто бы ни было другой не вселял в меня такую надежду, как мужчина, с которым я знакома чуть больше недели. Удивительно, но факт.