Не жизнь, а роман!
Шрифт:
Рыцарь, вернувшийся вместе с торговым караваном и рассказывающий о новостях, зная, что будет дальше, выжидал, слушая яростные восклицания товарищей в адрес германцев. Когда все выговорились, проклиная союзную армию и их властителя Конрада, то услышали, что хитрый византиец Мануил обманул Людовика насчёт успешных завоеваний германцев в Азии только для того, чтобы тот поскорее убрался с его земель на другой берег вослед своему другу-королю.
– Так что же, Конрад переправился и честно ждал нашего Людовика?
– послышались со всех сторон вопросы.
– Нет, я же говорил, что германцы, как только попали на другой берег,
– Не тяни!
– Да побили их!
– торжествующе закончил рассказчик.
– Кто уцелел, вернулись в нашу Никею и там дожидались армии Франции.
– И чего?
– Ничего, облобызались Конрад с Людовиком и решили дальше идти вместе. Выбрали для себя подходящую дорогу и со скоростью улитки двинулись вперёд. С ними королева, прислуга, обоз, - ехидно продолжал рассказ один из воинов.
Все уже догадывались, что произошло дальше. Даже по своей земле опасно ехать с дамами и всем тем, что они могли набрать, а у короля золотая посуда, наряды, вино, припасы в обозе.
– В общем, воевать нашему королю не пришлось. Пока доползли до спокойного Эфеса, рады были, что хоть кто-то остался жив. Оттуда Конрад сразу рванул в Константинополь, а Людовик ещё помыкался и с трудом добрался до Антиохии.
– Так когда же нам ждать возвращения нашего сеньора? И что германец, он возвращается домой?
– А этого никто не знает, - пожал плечами рыцарь, - наш король сидит в Антиохии, зализывает душевные раны. Королева поменяла его спальню на спальню антиохийского правителя, а германец недолго пробыл в Константинополе. Он заключил договор с иерусалимским королём и отправился вновь воевать, наплевав на все прошлые цели.
– Так может и нашему надо было ещё раз попробовать и...
– Некому там пробовать, разве что фрейлинам и прислуге мечи раздать!
– А если подкрепление?
– Сиди уж, какое подкрепление, возвращались бы скорее! Не надо было с германцами связываться! Сицилия, нормандцы сумели нажиться на этом походе, другие, кто попёр к восточным еретикам, хотя бы земель себе нагребли, а у нас одни потери и позор!
Катя слушала все эти разговоры и мрачнела. Жив ли муж? Каково ему там, среди обезумевшего от жары ополчения, возле ищущих любой ценой поживы рыцарей, под натиском лёгкой конницы сельджуков, в подчинении у короля, который свято верит в благую цель и впервые соприкоснулся с неприглядным лицом войны, поражением, беспорядками, интригами совершенно другого масштаба, чем дворцовые.
– Когда его величество вошёл в Антиохию*? Это же княжество, не один город?
– задала вопрос мадам Катрин.
(прим.авт. Крестоносцы продержались в Антиохии до 1268г, пока их не прогнал султан Бейбарс. Сейчас это юг современной Турции)
– Всё верно, сеньора. А вести у меня весенние, что сейчас там происходит, пока никто не знает.
Катерина понятливо кивнула. Если бы Людовик дал команду возвращаться, то он был бы уже на подходе, значит, дурацкий поход продолжается.
До конца осени не поступало никаких новостей, связанных с армией Людовика. Впрочем, отвлекаться было некогда. Все деньги были вбуханы в строительство, и надо бы поторопиться, чтобы возведённые стены до дождей закрыть крышей. Быстрое строительство давалось большим трудом.
Женщины замка целыми днями пряли, ткали, красили сукно, собирали цветы для алькитары, получали душистую воду. Мыловарня работала как небольшая
Катерина ожидала смягчения отца Жюля и того, что его проповеди будут настраивать мужчин на позитивный лад, но чем больше он узнавал, какой вклад вносят женщины, тем становилось только хуже. Обвинения в спесивости, гордыне, чванстве, неугодной Богу непокорности сыпались как из рога изобилия.
Бертран умел усмирять фанатичное рвение отца Жюля, а Леону попытка призвать священника к разумной политике добра и терпимости обошлась в наложенное на него наказание. И она не решилась сказать пасынку, чтобы он плюнул и не простаивал часами на коленях, сотню раз повторяю одну и ту же молитву. Власть тщедушного вонючего отца Жюля Катерину пугала. Мужчины видели в нем какого -то подвижника, непримиримого борца, стражника их бессмертных душ, и Бог знает кого ещё.
Из-за ведущегося строительства Катя часто появлялась в деревне вместе с Леоном и приглядывала за работами. Люди кланялись, кто -то выкрикивал что-то приветственное, особенно молодому сеньору, а вот на сеньору настороженно косились. Кому довелось поработать при замке, учась красить пряжу и сукно, те просто любопытствовали, но остальные смотрели насупившись, опасаясь её непредсказуемости.
Она подходила, интересовалась, как прошло лето, какие есть проблемы, ей кланялись и молчали. Мужчины непонимающе бычились на неё, а женщинам слово не давали. Леон посмеивался, что-то спрашивал сам, но многие терялись, бормотали что -то невнятное, и он брал мачеху под локоток, уводя её к старосте или мастеру каменщиков.
– Пошто нам не строят новые дома?
– как-то неожиданно выкрикнул подросток, когда Катерина смотрела, успеют ли строители завершить свою работу к зиме или придётся им организовывать и оплачивать зимовку. Она с удивлением повернулась к нему и попробовала объяснить:
– Надо много денег, чтобы сразу для всех ставить жильё, да и не все могут выплачивать долг за него.
– Значит, тем, кто не сумел ничего сохранить, когда напали разбойники, им всё, а нам ничего?
– с обидой выпалил всё тот же паренёк, не слушая про выплату за новые дома.
– Что значит «всё и ничего»?
– не поняла Катя, а рыцарь, сопровождающий сеньоров, одним ударом поставил маленького наглеца на колени: - Помни, с кем разговариваешь, червь!
– прорычал он.
– У Луки жена дура, убегая, плошку с огнём уронила! У них дом сгорел, так для них новый строят, да ещё большой ткацкий станок им дали! Они мечтать о таком не могли, а за что? За то, что жёнка баба неуклюжая?
Катя опешила и не знала, что ответить. Она не могла и предположить, что её деятельность кто-то воспримет в таком ключе. Долгие объяснения тут не ко времени, все ждут ясного ответа, а подросток, осмелев, продолжал:
– У Виллена всех девок оттрахали, за это им тоже дом, станок и породистых овец дали! Если бы я знал, то не уводил бы сестёр в лес, всё больше пользы было бы!
– в отчаянии кричал он то, что терзало его изо дня в день. Рядом с ним живут люди, которые вдруг поднимутся на новую ступень, а всегда были вроде равны. Сердце надрывалось от обиды и несправедливости.