Не зная пощады
Шрифт:
Глава 3. Игры наваждения
Я резко сел в кровати, глядя в темное незашторенное окно. Там хлестал ливень и слышались отдаленные раскаты грома, молния сияла вдалеке словно тонкий серп, разрезающий небо на две половинки. Не могу больше спать! Сердце снова сдавило, хотя я почти привык к ощущению этой непомерной тяжести, испытывая ее изо дня в день последние семь месяцев. Ощущение было такое, словно грудь стянули веревками, и началось это с того самого раза, когда я овладел проклятой ведьмой. Раньше незаживающая рана на сердце томила меня по ночам, посылая сновидения об утраченных любимых людях. Раньше я мог видеть их в своих снах, коснуться родных лиц, ощутить их присутствие. Теперь все сны были только о ней, о ненавистной колдунье. Она приходила ночами, протягивая ко мне руки, маня белой нежной кожей, заставляя сердце
Когда ощущения становились абсолютно невыносимыми, я шел в комнату сына и садился в кресло возле кроватки, сжимая в ладони детскую ручку. В такие моменты мучительное тягостное томление немного отступало. Я видел, для чего принес такую большую жертву. Доминик стал поправляться, невероятно медленно, настолько, что мы с дядей первое время не могли понять, действует амулет или нет. Он действовал, но словно через силу, очищая от проклятия кровь живого существа — обычного человека. Ведьминский старинный талисман с трудом признал нового владельца. Однако это не имело значения, покуда он все-таки действовал и возвращал сыну здоровье. Ребенок стал открывать глаза, ужасная бледность покинула его, он еще слишком много спал и почти не ходил, но начинал понемногу есть и посматривать вокруг с наивным детским интересом. Я всегда и повсюду таскал его с собой: на встречу с информаторами или людьми, которые просили свидания с верховным инквизитором, чтобы пожаловаться на очередные происки ведьм, указать местонахождение предполагаемой колдуньи или просто передать найденную старинную рукопись на древнем языке. Нередко брал Доминика к инквизиторскому колодцу, возле которого каждый вечер собирались горожане, послушать о новых мерах, принятых против Сантаны и ее колдуний. Направляясь куда бы то ни было, носил сына на плече, не отпуская от себя, опасаясь, что кто-то может опять навредить ему. Если в совете созывали совещание, я оставлял Доминика с няней в соседней комнате, а по окончании сразу забирал его оттуда. Две цели держали меня, позволяя сохранять разум: первое — жизнь и здоровье Доминика, которого я слишком опасался вновь потерять, а второе — необходимость найти и уничтожить Сантану, это коварное и хитроумное исчадие зла.
Прожив семь месяцев на чердаке ветхого домишки, я понемногу приноровилась к новым условиям изменившейся жизни, училась управлять своим даром и вновь вспоминала все, чему успела научить моя бедная горячо любимая сестра. Днем спала, а по ночам выходила в лес, чтобы набраться сил и собрать траву. Я не могла совершенно ничего не делать, а потому потихоньку составляла эликсиры, пробуя что-то новое или совершенствуя то, что было известно мне раньше. Контроль над силой тоже не давался легко. Я испытывала разные приемы из тех, что показывала Арика, и какие-то из них удавались легко, а какие-то вовсе не получались. Зато новоявленная ведьма научилась превосходно подпитываться энергией природы, и пока это был единственный источник для меня, иные использовать не хотела. Помимо прочего, я пыталась лечить людей, не показываясь им при этом на глаза. Шенна и Тинольд вовсю пользовались моим даром, забирая пузыречки с зельем и распространяя их среди тех бедняков, кому необходима была помощь. Про меня они, конечно, никому и словом не обмолвились, придумав историю про какого-то отшельника-травника. Еще однажды Шенна попросила вылечить одного безнадежно больного ребенка. Мы с ней пробрались ночью в старый-престарый дом, потом тихонько прокрались мимо крепко спящих хозяев, вытащили малыша из колыбели и вынесли на улицу. Спрятавшись в подворотне, я уложила ребенка на колени, а девушка осталась караулить снаружи, чтобы предупредить в случае опасности. Я тогда отдала почти все силы, чтобы подлечить несчастного малютку, так что обратно Шенна относила его
Они оба были просто замечательными и постоянно придумывали новые способы и идеи, чтобы кому-то помочь. Мы втроем воображали себя героями-спасителями, совсем по-детски играя в веселую сказку с приключениями, чувствуя гордость оттого, что помогали бедным и обездоленным людям, при этом несколько раз едва не попались. Впервые это случилось, когда Шенна рассказала мне об одной молодой женщине, которую жестоко избил супруг. Она попросила полечить бедняжку, чтобы, пока мужа нет дома, та смогла собрать свои вещи и скрыться.
— Шенна, ты уверена, что мы поступаем правильно? — спросила я тогда.
— Абсолютно уверена. Я давно с ней знакома. Поверь, ей действительно лучше будет скрыться.
Мы пробрались в дом к той женщине через окно, я осторожно подошла к постели, на которой стонала бедняжка. Встав рядом на колени, положила ладони на ее лоб и представила, как затягиваются раны, как сходят с кожи синяки, как ссадины покрываются коркой, а затем корка отваливается от новой невредимой кожи. Спустя несколько минут женщина спокойно задышала, приходя в себя, а я так и осталась сидеть на полу, как и всегда ощущая мощный упадок сил. Девушка открыла глаза и увидела Шенну.
— Шенна, это ты?
— Привет, Марика. Я так рада, что ты очнулась. Муж снова избил тебя? Я ведь давно говорила, что пора от него уходить. Давай теперь собирай свои вещи, я принесла немного денег, хватит на первое время. У тебя ведь есть какие-то родственники в одной деревушке, поезжай пока туда.
— Что ты, Шенна, я никуда не поеду. Боязно одной, а там еще ведьмы эти нападают на деревни. Лучше здесь останусь.
Шенна всплеснула руками и в отчаянии посмотрела на меня. Женщина проследила за ее взглядом, увидела сидящую на полу незнакомую девушку и нахмурилась.
— Кто это?
— Моя подруга.
— Что она там сидит?
— Тебя лечила.
— Меня? Так она, она… ааа! — заголосила Марика, а Шенна кинулась на постель, зажимая ей рот.
— Да замолчи ты! Я ведь ее привела тебя вылечить, что ты орешь?
— Ведьма, ведьма, — продолжала мычать Марика сквозь руку Шенны.
Подруга не выдержала и как следует встряхнула молодую женщину, отчего у той лязгнули зубы.
— Будешь дальше орать, муж твой прибежит и решит, что это ты ведьму в дом привела, да еще сильнее побьет. Так что замолчи и никому ни слова потом, поняла?
Женщина осоловело уставилась на Шенну, а из-за двери в это время донесся шум шагов. Подруга кинулась ко мне, поднимая на ноги и утягивая к окну. Мы шумно перевалились через подоконник, упали на мягкую землю и неподвижно замерли, боясь шелохнуться.
Едва успели затаиться, как в комнате раздался шум.
— Что, уже в себя пришла? — послышался мужской бас. — Быстро ты. Думал, неделю будешь в кровати валяться, как в прошлый раз.
— Я… мне тут… эээ… подруга настойку принесла от травника какого-то, вот и полегчало.
— Ты что, настойку купила, дура?
— Так она подарила.
Мужик протопал к кровати, а мы за окном еще ниже пригнули головы.
— Ты гляди-ка, и синяков не осталось. Хорош травник! Вели подруге еще настойку подарить, для меня, а то спина болит в последнее время. Да поднимайся уже! Чего разлеглась? Мужик голодный пришел, на стол накрывай!
— Сейчас, сейчас, — засуетилась женщина, а мы ползком отодвинулись от окна и под сенью наступивших сумерек вернулись к моему жилью.
— Чуть не попались, — перевела дух Шенна, я же лишь укоризненно взглянула на нее. — Ну не смотри так, Лира. Я уверена была, что она согласится бежать. Это надо же быть такой дурой, чтобы жить с таким человеком. Вот ты бы жила?
Я только плечами передернула, ощущая, как озноб пробежал по позвоночнику.
— Бедняжка, — пожалела Шенна, — ты же совсем выдохлась, тебе бы сейчас в лесочек. Давай помогу дойти.
— Ступай, Шенна, темнеет уже, скоро тебя родители хватятся. Я дальше сама.
Девушка ушла, но в следующий раз прибежала ко мне с очередным планом спасения еще одной несчастной. В итоге мы еще несколько раз влипали в разные неприятности, но благодаря везению умудрялись выйти сухими из воды. Таким образом, бессовестно пользуясь тем, что в городе пока оставался лишь один дряхлый инквизитор, молодые бесшабашные герои продолжали творить свою беззаконную ведьминско-сообщническую деятельность, воображая себя едва ли не защитниками всех обездоленных.