Неадекватная в Пафосе
Шрифт:
– По вашему дому не попали. Даст Бог, увидимся при солнечном свете. Солнце! Как же хочется увидеть солнце и небо! – женщины молча закурили.
Молитвы были услышаны на следующий день. Всё утихло, и по дому послышались шаги освободителей. Безусловно, это сначала напугало, но вскоре послышались и призывы солдат. Они произносили кодовые слова, которые означали, что пришли свои и можно выходить из укрытия. Женщины этому не сильно доверяли, но встать во весть рост очень хотелось, пришлось рискнуть. Риск был оправдан. Солдаты помогли выбраться. Ноги были ослаблены, да и руки – ими женщины долго боролись с крышками банок с закрутками. Пришлось питаться тем, что было заготовлено на зиму. Мучение.
Деревня была полуразрушена. Из тысячи с лишним жителей остались триста сорок два. Этими двумя стали Владлена и Карина Дмитриевна.
Кто-то успел уехать из деревни, оставив практически всё своё имущество. Кто-то погиб. Кого-то успели захоронить, кого-то ещё предстояло. Солдаты помогали во всём: хоронили, кормили жителей деревни, давали медикаменты. Счастьем было и то, что живые в хорошем здравии. Относительно. Переломы и тяжёлые случаи обошли жителей стороной. На том солдаты и покинули деревню. Их дело было сделано! Провожали военных с большой любовью и признательностью.
Люди остались сами по себе. Атмосфера глубокого горя и отчаяния… Все пали духом. Как дети, бегали к машинам волонтёров и приезжающим с провизией от государства. Очень часто не успевали урвать побольше. Разбирали остатки. Их деревня была дальше всех. Даже колокол повесили. Звонили, как только увидят подъезжающую машину. За водой ходили ежедневно. С тяжёлыми вёдрами шли три километра от уцелевшего колодца до своих развалин. Провизии хватало настолько, чтобы только тела могли продолжать существовать, не имея смысла это делать.
Владлена запомнила всех в лицо. Как-то раз она поняла, что не все ходят за водой. Странно… Каждый набирает воды себе и тому, о ком решил заботиться. Тут её осенило. У кого-то есть колодец на участке! Вопиющая несправедливость! В гневе она дошла до деревни быстрее обычного.
Сама не понимая как, она достаточно быстро собрала жителей на импровизированной площади (то был перекрёсток двух дорог). Владлена трезвонила в колокол, который раньше служил храму, а теперь его понизили. Даже звук стал какой-то грустный.
– Почему мы не объединяемся? – кричала она в толпу. – У кого-то есть на участке колодец, а мы ходим за три километра! У кого-то уцелела скотина, огород, еда в погребах, в конце концов! У нас, например, остались картошка, лук, морковь и закрутки! – на удивление, толпа быстро опомнилась и приняла эту гениальную мысль. Каждый предлагал своё. Вернее, то, чем был готов поделиться. Условились собраться у самого уцелевшего, но покинутого дома номер 10.
Владлена успокоилась, когда поняла, что колодец был как раз у этого дома, а значит, если кто-то и продолжает скрывать свой источник воды, то он может выдохнуть и продолжить жадничать. К счастью, таких не оказалось, ведь следующим шагом Владлена сподвигла всех на капитальную уборку. Тем и занялись. Каждый день вынужденно образовавшаяся коммуна собиралась на завтрак, потом все шли на работы по уборке территорий и добыванию всего полезного. Всё тщательно отбиралось и распределялось: дрова – в одну кучу, деревянные предметы и брёвна – в другую, так же стекло, железо, провизия из покинутых домов и так далее. После дружного обеда люди решали, что кому можно забрать, а что оставить для общего пользования. После ужина все старались веселиться. Оказалось, что в деревне есть кузнец – он сам об этом вспомнил, так как алкоголя больше не было, равно как и жены, из-за которой «приходилось» пить. Также нашлись столяр, художник, врач – в общем,
Владлена узнала о себе много нового. Она лидер. Вернее, может им быть в случае необходимости. И она это сделала. Повела за собой людей, организовала их и вдохнула в них жизнь. Это был подвиг хрупкой двадцатипятилетний девушки.
Кажется, я начинаю понимать. Развитие моего достоинства напрямую связано с моим духовным развитием! Иначе как объяснять, что при встрече с Бозей я был так счастлив видеть его живым, что не сразу заметил его рану. Она заживёт, всё в порядке, но ему было больно, и я так расчувствовался, что снова ощутил что-то в штанах. Слава Богу, это никак не связано с возбуждением, вожделением и тем более с поллюцией! Я не понимаю, что это были за ощущения, но орган явно увеличился в размерах и стал как-то мужественней, что ли, смотреться! Как же мне хотелось хоть с кем-то это обсудить! И я решился. Связался с психологом, но так как долго нам разговаривать запрещено, мне и этот звонок с трудом разрешили сделать, она успела только сказать, что подумает и напишет, что, кажется, у неё есть вариант. Только это будет не она. Если честно, мне уже всё равно, кто. Главное, чтоб конфиденциально и чтобы выслушали. Может, даже посмеялись вместе со мной… Как же важно человеку человеческое общение!
Мы с Богданом работали рука об руку, лечили солдат. С каждым ярким случаем, переворачивающим реальность, мой член рос. Я снова был подростком. Слишком яркие эмоции от всего происходящего: боль войны, поллюции, радость за себя, страх за близких и невозможность хоть с кем-то это всё обсудить – довели и меня до больничной койки. Буквально через два дня после звонка психологу. Она молодец, постаралась и передала мою просьбу своему коллеге, который был на фронте со мной рядом. Это чудо какое-то! Он был офицером. Вечером того же дня, как меня положили с сердцем, он пришёл ко мне, сел на койку и оповестил, что он от моего психолога и готов меня выслушать. Я не медлил ни секунды. Он, конечно, переживал, что я болен и «как это можно, вот так не жалея себя», а я объяснил, что болею как раз из-за того, что давно не мог говорить о своих переживаниях.
Доктор сдался и отпустил меня погулять, но дал ходули с выдвижным сиденьем. И валидол. Зачем-то. Ладно, возьму. И воду. Всё, готов помочь моему сердцу, и плевать, какого уровня этот психолог, мне от него нужны только уши и хоть маломальская реакция.
– Не спешите вы так, у вас же сердце!
– Поймите, оно скоро восстановится!
– Я был бы очень этому рад! Давайте пройдемся вот там. Там безлюдно и тихо.
– Согласен, – я сбавил шаг. Сердцу и вправду было тяжело. – Знаете, думаю, я вас сильно удивлю.
– Это сложновато, но попробуйте!
Я выдохнул и решил протараторить поскорей, иначе застеснялся бы и опять что-то утаил по привычке.
– И-и-и, – сделав глубокий вдох и на выдохе, – я с детства помню свою прошлую жизнь, я был маньяком, мучил и убил женщину, которая в этой жизни моя мать, она меня ненавидит, у меня в переходном возрасте член не развивался, а сейчас из-за духовного роста он начал развиваться, как у подростка, я думаю, что это карма, чтоб в этой жизни я больше никого не захотел взять в плен, чтобы насиловать… И-И-И-И-И-И у-у-у-у-у-у-у, – я ИСТОШНО завыл, слёзы полились градом, я ревел, как ребёнок… думаю, это и были мои детские невыплаканные слёзы!
Конец ознакомительного фрагмента.