Неандертальский параллакс. Трилогия
Шрифт:
— Мне понадобится время, чтобы привыкнуть, — сказала Бандра. — Но да, мне очень нравится. Он такой большой!
— Два этажа, — сказала Мэри. — Тридцать пять сотен квадратных футов, плюс подвал. — Она дала Бандриному компаньону секунду, чтобы перевести единицы площади, потом улыбнулась. — И здесь три ванные комнаты.
Пшеничные глаза Бандры округлились.
— Какая роскошь!
Мэри улыбнулась, припомнив рекламный лозунг своей краски для волос.
— Мы
— И ты говоришь, земля вокруг тоже наша?
— Ага. Все 2,3 акра.
— Но… но мы можем это себе позволить? Я знаю, что всё имеет свою цену.
— Мы определённо не могли бы позволить себе такой здоровый участок в окрестностях Торонто. Но здесь, на окраине Лайвли? Запросто. В конце концов, Лаврентийский университет будет нам платить очень приличную зарплату. Насколько это вообще возможно в сфере высшего образования.
Бандра уселась на диван и сделала жест в сторону антикварного вида книжных шкафов тёмного дерева, уставленных резными статуэтками.
— Мебель и отделка очень красивые.
— Это необычное смешение стилей, — сказала Мэри. — Канадского и карибского. Конечно, семья Рубена захочет что-то из этого забрать, и Луиза наверняка тоже, но большая часть останется. Я купила дом со всей обстановкой.
Бандра опустила взгляд.
— Как бы мне хотелось познакомиться с твоим другом Рубеном.
— Тебе бы он понравился, — сказала Мэри, садясь на диван рядом с Бандрой. — Это был замечательный человек.
— И тебе не будет грустно жить здесь? — спросила Бандра.
Мэри покачала головой.
— Нет. Видишь ли, это место, где Понтера, меня, Рубена и Луизу изолировали на карантин, когда Понтер впервые попал в наш мир. Это место, где я узнала Понтера, где я начала влюбляться в него. — Она указала на массивный шкаф на дальнем краю комнаты, заполненный детективами. — Я помню, как он стоял вон там и чесал спину об угол шкафа, как об чесальный столб, двигаясь из стороны в сторону. И мы вели такие интересные беседы вот на этом самом диване. Я знаю, что отныне я буду с ним лишь четыре дня в месяц, и по большей части в его мире, а не в моём, но у меня такое чувство, что это, в некотором смысле, и его дом тоже.
Бандра улыбнулась.
— Понимаю.
Мэри похлопала её по колену.
— Вот за это я тебя и люблю. За то, что понимаешь.
— Но мы недолго будем тут вдвоём, — сказала Бандра, широко улыбаясь. — Давненько я не жила в доме, в котором есть дети.
— Надеюсь, ты мне поможешь, — сказала Мэри.
— Конечно. Уж я-то знаю, что такое кормление в девятую деци!
— Он, я вовсе не имела в виду… хотя спасибо, конечно! Нет, я хотела сказать, что ты поможешь мне воспитывать нашу с Понтером дочку. Я хочу, чтобы она любила и ценила обе культуры — и глексенскую, и барастовскую.
— Настоящая синергия, — сказала Бандра, улыбаясь во всё лицо. — Чтобы Двое воистину стали Одним.
Мэри улыбнулась
— Точняк.
Телефон зазвонил через два дня, где-то в шесть вечера. Мэри и Бандра отработали свой первый полный день в университете и теперь расслаблялись у себя, в доме, который раньше принадлежал Рубену. Мэри растянулась на диване, дочитывая, наконец, роман Скотта Туроу, который начинала читать давным-давно, ещё до первого открытия портала между мирами. Бандра лежала в большом шезлонге, доставшемся им вместе с домом — том самом, на котором спала Мэри во время карантина. Она тоже читала книгу с неандертальского планшета.
Когда телефон на низком столике возле дивана зазвонил, Мэри загнула страницу книги, встала и подняла трубку.
— Алло?
— Здравствуйте, Мэри, — сказал женский голос с пакистанским акцентом. — Это Кейсер Ремтулла из Йоркского.
— О Боже, Кейсер! Здравствуйте! Как вы?
— У меня всё хорошо. Но я с не слишком весёлыми новостями. Вы помните Корнелиуса Раскина?
У Мэри внутри что-то болезненно сжалось.
— Конечно.
— Мне очень жаль, что приходится сообщать вам эту новость, но он недавно скончался.
Мэри удивлённо вскинула брови.
— Правда? Но он ведь был ещё молодой…
— Тридцать пять, как мне сказали.
— Что случилось?
— Был пожар, и… — Она замолчала, и Мэри услышала, как она с трудом сглатывает слюну. — И от него, по-видимому, мало что осталось.
Мэри безуспешно пыталась найти подходящий ответ. В конце концов с её губ сорвалось лишь краткое «Ох…»
— Вы не хотели бы… не хотите приехать на поминальную службу? Она будет в пятницу, здесь, в Торонто.
Об этом Мэри не надо было даже задумываться.
— Нет. Нет, я ведь его почти не знала, — сказала она. Я его совершенно не знала.
— Да, хорошо, я понимаю, — сказала Кейсер. — Просто подумала, что нужно вам рассказать.
Мэри хотелось сказать Кейсер, что она теперь может спать спокойно — теперь, когда человек, изнасиловавший её — их обеих — мёртв, однако…
Однако предполагалось, что Мэри вообще не знает о том, что Кейсер изнасиловали. Её мысли путались. Однажды она найдёт способ сделать так, чтобы Кейсер узнала.
— Спасибо за звонок. Простите, что не приеду.
Они попрощались, и Мэри осторожно положила трубку. Бандра вернула шезлонг в вертикальное положение.
— Кто это был?
Мэри подошла к Бандре и протянула к ней руки, чтобы помочь встать. Потом они притянула её ближе к себе.
— С тобой всё в порядке? — спросила Бандра.
Мэри крепко её обняла.
— Всё хорошо, — сказала она.
— Ты плачешь, — сказала Бандра. Она не видела Мэриного лица, которое которое та прижимала к её плечу; должно быть, слёзы промочили ткань.