Неандертальский томагавк в астроархеологии
Шрифт:
Анд Юрис удивленно развел руками.
— Извини, Нген, но я сейчас не понимаю, о чем ты говоришь. Я могу только сказать, что если вы поможете избежать человеческих жертв на опасных участках, как сделали это на Лиловом болоте, то мы будем благодарны… Я не могу обозначить меру благодарности, потому что человеческая жизнь бесценна… Но я повторю: я не понял твоих слов.
— Не важно, — буркнул штурман, — это научный вопрос, и не будем сейчас тратить время, обсуждая математическую статистику. Я хочу только договориться, чтобы юниоров не отправляли в опасные
— Хорошо, — Анд Юрис кивнул, — я могу только приветствовать такую инициативу, и я абсолютно уверен, что Совет по Экономике примет эту вашу помощь с радостью.
— Ну, — сказал Нген, — тогда надо просто иметь в виду, что доля молодых ребят в вашей представительской системе резко вырастет уже в ближайшее время.
— Это тоже хорошо, — согласился Анд Юрис, — но давай мы вернемся к вопросу о вашей критике системы коммунистического воспитания. Это тревожит.
Нген несколько раз кивнул, выражая свою готовность «вернуться к вопросу…».
— ОК, Анд Юрис. Давай сначала разберемся вот в чем. Коммунистическое воспитание направлено на рациональные цели, исходя из диалектического материализма или на иррациональные цели, исходя из какого-нибудь оккультно-религиозного учения?
— Ты меня удивил, Нген! Конечно, на первый из названных вариантов. Иначе и быть не может, ведь коммунизм, это материалистическая, научно обоснованная концепция.
— Теоретически, наверное, не может, а практически, в вашем случае, может. У вас тут в коммунистическом воспитании фигурируют какие-то гуру, какие-то клятвы в жанре мистических орденов, какой-то Геркулес с мифическими подвигами. Извини, но ничто научное и материалистическое так выглядеть не может. А результат этих включений в воспитание — перекосы в мозгах и в эмоциональной сфере юниора. И такие перекосы, научно объяснимым путем приводят к фанатизму и травматизму, иногда с фатальным исходом. Вот скажи: вам это для коммунизма нужно, или лучше это выкинуть?
— Теперь я тебя понял, Нген… — авторитетный ментор замолчал и задумчиво погладил ладонями виски, — да, я тебя понял, но и ты пойми. В искусстве педагогики существует исторически сложившаяся цепочка. Если из нее вынуть звено, она может рассыпаться.
— Мм… А ты, Анд Юрис, предлагаешь сохранить эту цепочку навечно? Тогда не надо говорить про коммунизм и прогресс, ни то ни другое тут рядом не стояло.
— Нген, все не так просто… Да, нельзя консервировать что-то навечно, но ты торопишь события, а менять ступеньки на лестнице воспитания, можно лишь с осторожностью.
— Я понял твое мнение, — ответил штурман, — но я думаю иначе, и открыто это говорю.
— Твое право, — согласился Анд Юрис.
— Если это мое право, то давай, уточним: могу ли я говорить об этом со стажерами?
— Я не готов ответить сейчас. Я должен еще обдумать наш разговор.
— Никаких проблем, — Нген улыбнулся, — И кстати, завтра мы перемещаемся на Паучью пустошь. Ты не возражаешь?
29
Тау
Блуми четвертого поколения
Шкипер Хольм Грр Босс и бортинженер-врач Акула Рами Тори сейчас были похожи на двух древних рабов на галере, работающих веслами в максимальном темпе. Это если смотреть на лица. А фигуры обоих были практически расслаблены, и кончики пальцев лежали на полях сенсорных экранов практически неподвижно. Все это происходило в командной рубке скэтера «Worm Bat», висящего в пространстве рядом со шлюзом — терминалом гигантской 500-метровой серовато-белой сферы, медленно вращающейся вокруг своей оси. Ось совпадала с осевой линией терминала — как же иначе? С другой стороны этой сферы можно было наблюдать уже совершенно циклопические черные лепестки фотоэлектрических батарей. Все перечисленное вращалось на высоте 5 тысяч километров над поверхностью Гесионы, в плоскости, перпендикулярной эклиптике. В настоящий момент внизу, под лазурно-прозрачной атмосферой с вкраплениями белых лохматых облаков, проплывали ледяные равнины Северного заполярья.
Впрочем, двоих астронавтов занимала не эта прекрасная и впечатляющая картина, а маленькая серебристая точка, движущаяся со стороны планеты. Грузовой ракетоплан, шаттл, доставивший в окрестности Афин-на-Гесионе новый мини-реактор, а сейчас возвращавшийся назад, к орбитальной базе. Ракетоплан возвращался с грузом более тонны, и именно состояние груза было предметом беспокойства Хольма и Рами.
…Сближение.
…Открытие внешнего шлюза
…Скорость 20 сантиметров в секунду… 10… 5…
…Шаттл внутри… Осевая скорость ноль… Вертикальная… Касание… Ноль.
…Движок выключен.
…Закрытие внешнего шлюза.
…Продувка.
…Микроклимат нормальный.
…Открытие грузового контейнера.
Рами глубоко вдохнула, выдохнула и произнесла в микрофон.
— Вас приветствует экипаж орбитальной базы «форт-58». Сейчас идите по стрелке, где пиктограммы «зеленый человечек». Мы присоединимся к вам через четверть часа.
— Грр, нах… — буркнул шкипер Хольм, вытер ладонью пот со лба и добавил, — знаешь, Акула, по-моему, мы слишком нервничали. Это же была просто герметичная доставка хрупкого груза. Мы с тобой сто раз управляли таким процессом.
— Вообще-то, босс, людей так не доставляют, — заметила она.
— Раньше не доставляли, — уточнил шкипер, — а теперь доставляют, грр, нах!
…Из грузового контейнера габаритами метр на метр на два, с хихиканьем и шутками выбиралась толпа молодых людей, восемь мальчишек и столько же девчонок. Голые загорелые тела, натертые маслом, блестели в свете люминесцентных панелей. Быстро собравшись в кучку, они огляделись по сторонам, и двинулись по указателю: мигающей зеленой стрелке, над которой был схематично изображен идущий человечек… Дальше — круглая дверь, за ней коридор — труба со светящимися стенками, за ней еще дверь, и… Шестнадцать юниоров застыли в изумлении от раскинувшейся перед ними панорамы.