Неаполитанская кошка
Шрифт:
Иногда перина, огромная, два на два метра, складывалась таким образом, что принимала форму человеческого тела, лежащего рядом со мной, и тогда я представляла себе, что лежу вместе с Алексом.
Слезы текли по щекам, впитываясь в подушку, – с закрытыми глазами я все равно продолжала «видеть» Алекса.
А утром, выпив чашку кофе, я села в машину и поехала туда, где видела моего мужа в последний раз.
Это примерно в пятидесяти километрах от Москвы (какое направление, не скажу).
Место странное,
Вот там мы с Алексом отдыхали, устроив пикник. Пили вино, ели бутерброды, слушали музыку, доносящуюся из машины. Моя голова лежала на его коленях, он травинкой щекотал мне нос… А потом случилось то, то случилось…
Следователю я сказала, что Алекс пошел в сторону обрыва, поднялся на самую высокую часть горы, он любил там бывать, оттуда открывается чудесный вид на ближний лес, и облака кажутся там совсем низко и близко, до них так и хочется дотронуться рукой… и больше я его не видела. И никто не видел.
Я посидела еще какое-то время на пледе, возможно, уснула на несколько минут, потом поднялась и стала звать Алекса. Но он мне не ответил.
Я побежала к краю обрыва, но и там его не обнаружила. И только спустя несколько часов моих блужданий по окрестностям привели меня на шоссе, расположенное по другую сторону ближнего леса, шоссе, до которого дойти пешком было просто невозможно.
Повторяю – невозможно.
Потому что тогда пришлось бы миновать карьер. Или же обойти несколько километров с той стороны, где мы расположились на пикник, чтобы оказаться на той дороге, где были обнаружены кроссовки Алекса.
Говорю же – следствие велось слишком вяло.
Я расстелила плед на том самом месте, что и семь лет тому назад. Села. Открыла ноутбук, подключила Интернет с телефона и снова включила «неаполитанское» видео.
Алекс с рассеянным видом кормил кошек.
Что это? Почему? Как он там оказался?
Неужели Лада права, и он меня просто бросил? Но зачем? Со мной всегда можно договориться. Так говорил Алекс. И если бы у него были какие-нибудь проблемы и ему понадобилось бы уехать, ему стоило бы просто рассказать мне, и я без вопросов отпустила бы его.
Я доверяла ему полностью. Я растворилась в нем.
Пожалуй, он без труда мог бы убедить меня в чем угодно, настолько я была предана ему и открыта для всего нового. И знала, что он никогда не сможет причинить мне боль.
Однако же – причинил своей смертью. Или исчезновением?
Солнце припекало, плед нагрелся, а мне все равно было холодно.
Я сидела на опушке леса в теплом свитере и до боли в глазах смотрела в бледный, призрачно-негативный
Вернувшись домой вечером, уставшая, с опухшим от слез лицом, я сразу же заметила возле ворот автомобиль Гольдмана. Приехал. Вот чего ему здесь надо?
– У меня для тебя есть информация, – сказал мне Миша, едва я вышла из машины, чтобы открыть ворота.
Миша, высокий брюнет с красивым, но каким-то скучным лицом, с которого невозможно стереть выражение брезгливости.
Он был во всем белом, хотя и не медицинском.
Мне показалось, или от него действительно пахло больницей?
Скорее всего, от нас, от медиков, всегда пахнет больницей, лекарствами или чем-то горьким и сухим, и этот запах уже въелся в кожу.
– Какая еще информация, – отмахнулась я от него, и тотчас молнией сверкнула мысль: а что, если и его жена тоже обнаружила на ютубе рецепт того самого лимонного кекса и узнала в следующем видео «русской итальянки» Алекса!
Я медленно повернулась и посмотрела на Мишу.
Да уж, по степени эмоциональности он явно отставал от интригующе-завораживающего вида Лады, принесшей мне вчерашним утром в клюве благую весть.
– Ты о чем вообще?
– Я развелся, так что теперь мы сможем пожениться.
Я вернулась в машину, заехала во двор, сделала Мише знак, чтобы входил. Поднялась на крыльцо, открыла дверь.
– Тебе в свитере не жарко?
– Нет, мне холодно. Проходи, – я впустила его в дом. – Поговорим.
Нет, конечно, он не мог видеть этого видео. А чтобы он случайно не увидел его уже в моем доме, сунув нос, куда не следует, я отнесла ноутбук, с которым ездила в лес, в спальню и сунула его в шкаф.
Мало ли.
– Есть будешь?
Миша очень любил поесть, и я, зная эту его слабость, всегда, когда он приходил ко мне, угощала его, чем могла.
– Буду. Ты чего молчишь? Говорю же – я развелся, теперь мне ничего не мешает жениться на тебе. Как я и обещал. Ты же помнишь, я пришел к тебе сразу после похорон Алекса и сделал предложение. Я же понимал, как тебе трудно.
Он не всегда вспоминал, что в ответственные моменты разговора со мной надо хотя бы пару слов сказать о любви. Для порядка.
– Я люблю тебя, Зоя. Выходи за меня.
И тут Миша, семь лет копивший силы для развода и наконец освободившийся от жены, протянул мне раскрытую раковиной волнистую бархатную коробочку с кольцом внутри.
– У меня только салат и клубника, – сказала я, сделав вид, что не заметила кольца.
Он спрятал коробочку в карман белых льняных штанов, прошел за мной на кухню, занял место Лады возле окна, принялся вертеть пальцами солонку, понемногу рассыпая соль.