Небесная черная метка
Шрифт:
С некоторой опаской надавил на полусломанную кнопку звонка входной двери… Второй раз нажал увереннее. Третий — с нетерпением. Кнопка отзывалась противным осипшим дребезгом. Тогда я осторожно тронул дверь — и она подалась внутрь жилого пространства; поскрипывая, чуть приоткрылась. Из темного нутра щели дверного проема пахнуло застарелой вонью, и показалась усатая морда, словно поджидающая меня. Тонкий нос, подрагивая усами, вылавливал запахи и тянулся навстречу. Я с отвращением смотрел на локаторы усов, на удлиненную морду и два мощных резца в пасти — крыса! Здоровенная крыса приветствовала меня, и сзади поджимали и подталкивали ее еще три-четыре безобразные особи. Я невольно отступил назад и топнул со всей силы. Первая крыса подпрыгнула вертикально вверх на полметра и скрылась во мраке квартиры.
— Хозяева! Эй, хозяева! — заколошматил по двери кулаком и услышал испуганные детские вскрики.
— Кто там? Чего тебе? — в дверном проеме показался стройный девичий силуэт в накинутой на голое тело простыне.
— Мать где?
— Спроси полегче.
— Меня узнаешь? Она мотнула головой.
— Иди, Ольга, оденься и впусти в квартиру. Разговор есть.В квартире стоял невообразимый беспорядок: какие-то сумки, свертки, чемоданы, гора бутылок в углу, немытая посуда. Под ногами шныряли крысы. Крысы были белые, с длинными розовыми хвостами. В одной кровати виднелись очертание двух прижавшихся
— Откуда столько крыс? — спросил, морщась от брезгливости, и сел на табуретку посредине комнаты.
— Ванька с Ленкой упросили подержать пару крыс… ну, они и размножились, заразы. Продавать они потом крыс хотели, бизнесмены недоделанные! Да попробуй — сыщи покупателя… вон их сколько! Есть и крысята… бегают, жрать хотят, сволочи! Где-то полбулки хлеба еще есть. Так ведь и самим жрать нечего… разве на крыс перейти. Крысы съедобные? — спросила серьезно Ольга.— Не знаю, не пробовал. Начнешь убивать и свежевать по одной — озвереют и вас быстрее самих сожрут. Они, крысы, умные. Понимают, откуда беда на них идет.
— Что же делать? Не на точку же мне идти, клиентов искать! Денег ни копейки. Мать куда-то свалила. Третий день нет. Паша еще раньше пропал… с месяц, наверное. Пива третий день не пила.
— Причем тут пиво!?
— Как причем! Я каждый день по две бутылки выпиваю.
— Это что, доза такая?
— Доза не доза, а выпить хочется. Мамка иногда спиртику наливает — его противно пить. Она Пашу спиртяшкой как на привязи держала. Он только глаза утром откроет — она с рюмочкой подбегает, в руки ему сует, и тут же квашеной капустки дает покушать. Он сразу довольный, сидит, уминает, хрустит, глаза ото сна не отодрал — сразу в кайф. Во лафа какая! Нам даже также хочется.
— Хорошая побудка! В смысле — отвратительная. И часто так?
— Каждый день. В последнее время, правда, чего-то Паша удумал… не велел говорить.
— Давай говори, мне можно сказать.
— Ну, не знаю… не знаю… ну ладно, скажу… в общем, он два месяца сидел что-то паял, паял. И сделал металлоискатель. У нас тут под деревней драга ходила прошлым летом, золото мыли. Паша решил в отвалах самородки поискать. Какие-то книги он читал мамке. У нас тут, оказывается, в округе и платиновые заброшенные рудники, и шахты есть. Изумруды не перевелись. Урал ведь! Народ и ходит, промышляет потихоньку. Паша решился попытать счастья. Нам немного и надо: купить свой дом, мне бы приодеться, чтобы жениха найти. А там стала бы рожать, как мамка: ребенок за ребенком — и работать не надо. Сейчас еще и материнский капитал дают… ну, и нашла бы работу, прежде чем в декрет уйти. Лет через десять-пятнадцать чего-нибудь бы образовалось путное.
— Думаешь, с пивом и спиртом образуется путное? Дети — хорошее дело, но не в такой обстановке. Ты бы взяла, да порядок навела: отмыла, отскребла, оттерла. Крыс извести. Купи отравы. На худой конец в санэпидемстанцию позвони. Крысы гадят прямо на пол. Как в хлеву у вас. Вы этой заразой и дышите! А в заразе этой патогенных микробов полно. Смотри, не сможешь после этой грязи забеременеть!
— Че, правда?
— А ты думала, что все тебе в руку придет, о чем помышляешь? Самое элементарное хотя бы сделать нужно: дом свой прибрать.
— Мать придет — свой порядок наведет… курить есть? А, ты же не куришь… зачем ты такой правильный: не куришь, не пьешь, жене, наверное, не изменяешь, живешь без проблем… скучно так жить! Ну, да зато машина у тебя красивая — прокатил бы хоть, а?
— Есть и получше машины… проблемы, допустим, имеются. И немалые.
— Расскажи — какие, — Ольга нашла недокуренную сигарету в железной банке из-под томатной пасты, служившей пепельницей, и запыхтела дымом.
— У тебя и своих проблем хватает… ты лучше скажи: куда Пашина мать переехала после размена квартиры. Знаешь?
— Знаю. Записывай или запоминай. Мы ей переезжать и помогали! — Она назвала адрес, и личико у нее мгновенно скривилось жалостью в предчувствии унылого ожидания мамки и Паши в темной квартире, кишащей голодными крысами, с голодными братцем и сестренкой.
Я вынул бумажник: в нем было лишь несколько тысячерублевых купюр. Вытащил одну из них, подал Ольге, нахмурившись и со словами:
— Сделай то, что я сказал. Деньги вернешь Паше.
Ольга с радостью, просиявшей в лице, поцеловала денежку.«Уральская земля до сих пор полна загадок. Лишь столетие назад здесь вовсю добывали золото, платину, изумруды, аметисты…» — размышлял я о новой попытке Паши взять реванш у своей недоброй судьбы, где, скорее, алкоголь призрачным галлюциногенным огнем уводил по зыбкой почве к смутным призракам заплутавшего счастья. Тема золота частенько поднималась в наших с Пашей разговорах. Я удивлялся его осведомленности и какой-то целенаправленной проработке этого вопроса. Вдобавок Паша был заядлым грибником, исходил всю округу. Помню, как он мне показывал, как искать подосиновики: надо подняться на южный склон лесистой горы и по легким размывам ручьев от дождей спускаться вниз: наткнувшись наверху хотя бы на один гриб, — у подножия горы корзинка порядком наполняется. Некоторые разговоры помнятся чуть ли не наизусть… именно на Урале нашли первую русскую залежь самородного золота.
По одной из легенд скифы брали золото в уральских горах, где было его видимо-невидимо, поскольку оно ежегодно прорастало там из глубин земли обильными пшеничными стрелами и затем, подобно зернам с перезревшего колоса, осыпалось на землю драгоценными крупинками. В этой легенде не опровергнутая гипотеза о происхождении многих золотых залежей. Из раскаленных недр к поверхности, по пронизывающим земную кору разломам и трещинам поднимались струи золотоносных горячих растворов. Проникая в верхние, уже охладившееся пласты горных пород, они остывали и становились сгустками и ниточками драгоценного металла в кварцевых жилах. Примерно так и формируются многие так называемые «коренные» месторождения золота. Горы с годами разрушаются. Многие ветви кварцевых жил появляются на поверхности, и здесь, под действием воды, льда и солнца, раскалываются, дробятся, высвобождая, рассыпая вокруг кусочки, крупицы драгоценного металла. Ручьями, речками, вешними потоками эти кусочки сносятся в речные долины, где они, будучи намного тяжелее по удельному весу всех обычных песчинок, скапливаются на дне, образуя золотые россыпи.
Простой кержак Ерофей Марков в 1745 году стал первооткрывателем российского самородного золота. В месте находки заложили шахту и добыли сотни пудов золота. Постепенно выяснилось, что Марков открыл месторождение мирового класса — уникальное Березовское месторождение, что близ Екатеринбурга, вошедшее в геологические учебники всех стран мира. В наше время на одной из шахт этого месторождения устраивают экскурсии с погружением под землю на глубину 500 метров и дают возможность попытать судьбу в добыче золота. Кажется, в 1814 году на Урале было сделано эпохальное открытие — впервые в России обнаружено россыпное золото. Вскоре после начала разработок россыпного золота Россия стала ведущей золотодобывающей страной. Нашел на Урале первую россыпь золота Лев Иванович Брусницын. По форме золотинок определил,«Убили!» ворвался истошный крик в мое сердце и в мгновение развеялся дурман, которым проникся, листая мысленно летопись родного края.
— Кого убили? — спросил я растерянно.
— Пашу. Пашу убили… — передо мной стояла его мать, Зинаида Аркадьевна, с воспаленным от горя лицом, с конвульсивно подрагивающим от плача телом.Она была миниатюрная — мне по плечо — высохшая от горя старушка. Я непроизвольно прижал ее к себе, как родную мать, и она зашлась от плача еще сильнее.
— Утром был следователь. Расспрашивал про Пашу. Сказал, что его вчера обнаружили на обочине проселочной дороги. Мертвого! В крови — алкоголь. В сердце обширный инфаркт, но рядом большой кровоподтек от удара и надломлена грудина… — рассказывала она мне сквозь слезы и всхлипывания. — Следователь говорит, что это несчастный случай. Стоял Пашенька на обочине дороги, голосовал машинам остановиться… может быть, чувствовал, что плохо ему. И рухнул грудью на камень… но не верю я этому, не верю! Это Любка его убила, со своей пьяной сворой собутыльников. Убили за то, что хотел уйти от них, порвать с ними. У него в кармане нашли платочек, а нем несколько грамм золота.
— Золото?! Надо же, все-таки золото… Отчего золото не забрали? Мотив грабежа понятнее и реальнее…
— В том то и дело, что забрали больше! Забрали больше, а этой мелочи не заметили! Он незадолго мне говорил, что наткнулся на заброшенную штольню, металлоискатель сам сделал. Такой, что на самородки реагирует. Походить с таким прибором по отвалам, золотоносные пески, породы не вымывать водой — металлоискателем проверять. При хорошем умении можно найти, что хочешь. И Пашенька нашел! Нашел, миленький мой сыночек. Мы бы смогли все изменить! Я бы закодировала Пашу от алкоголя. Снова купили бы хорошую квартиру. Паша вернулся бы на завод. Он такой умница! У него руки золотые… он один на прежней хорошей работе делал, что другие не могли! В последний раз он принес мне деньги. Сорок тысяч!
— Немало! Пожалуй, смог он что-то в земле-матушке найти…
— Смерть нашел! Теперь эти деньги уйдут на похороны. Мужа схоронила, теперь сын… это Любка! Она совсем башку ему свернула… — И новый приступ плача парализовал ее.
— Это не Любка разум вышибла. Это алкоголь вел за руку целоваться с бедой. Последний поцелуй оказался смертельным….
— Зачем он по оврагам и штольням стал лазить? Один! В лесу неделями пропадал…Она меня не слышала. Слова теряют смысл, когда бесцеремонно вторгается в твой пошатнувшийся уклад жизни новая сила разрушения, которая довершает и усугубляет собственные промашки и просчеты. У Беды есть свои знаки, по которым она безошибочно выбирает новую жертву.
Хоронили Пашу хмурым ноябрьским днем. В стылом небе кружились редкие снежинки. Ледяной ветер подгонял огромные тучи, приготовившиеся стать снегом. Провожающих в последний путь было немного: Зинаида Аркадьевна с сестрой — тетей Клавой, я со своей верной и заботливой женой и Любка с дочерью Ольгой и четырьмя испитыми личностями с коричневыми опухшими лицами, расцвеченными синяками и ссадинами.
Любка прятала глаза и жестко управляла четырьмя краснолицыми пропойцами, которые оказались добровольной похоронной командой. Все у них как-то не срасталось: могилу выкопали узковатую, веревки, чтобы опустить гроб не оказалось.
Любка уговорила маму Паши похоронить его на деревенском кладбище, на своем фамильном месте. Здесь как будто и дешевле обойдутся похороны, и удобнее за могилой присматривать. Деревня имела примечательное название — Мурзинка. Когда-то Мурзинка была самоцветной чашей Урала, затмившей мировые месторождения. Здесь из недр окрестных земель компактно извлечено несметное количество драгоценных камней: вишневые аметисты, великолепные изумруды, превосходящие изумруды, бывшие в короне Юлия Цезаря, знаменитые голубые топазы, изумительные рубины и сапфиры, редкие турмалины, бериллы, аквамарины… многие мурзинковские копи теперь разрушены, но история их не закончена.
Пока бегали за лопатами и веревкой, я осмотрел это родовое место погребения — ряд могил с одной фамилией. Здесь были кровные родственники Любки: первый муж, старшая дочь, продолжением будет могила Паши, второго гражданского мужа… кто следующий? Я глянул на Ольгу. Она улыбнулась краешком губ. Красивая девушка, но уже повязанная алкоголем.
Зинаида Аркадьевна побелела от холода и горя. Жена моя взяла ее под руку и не оставляла без внимания. Тетя Клава вполголоса поносила Любку за безалаберное устройство похорон, и зачем Зина согласилась здесь предать земле сына… Необходимый инструмент и приспособления вскоре были принесены. Застучала о крышку гроба мерзлая земля, и вскоре вырос свежий могильный холмик. Мать обеими руками обняла памятник, гладила коченеющими ладонью холодную фотографию сыны и плакала, плакала… всплакнула Любка и Ольга. Утерла платочком покрасневшие глаза жена и кусала губы тетя Клава…
Прощай, друг Саня. Пусть пухом тебе будет земля. Прими, Господи, душу усопшего раба Твоего Александра в руки Свои.
Удрученный безвременной кончиной друга, на поминках твердо вознамерился объявить бессрочный личный мораторий на алкоголь, а вечером дома, на своем письменном столе рядом с монитором, увидел вышитые на холсте слова, заключенные в позолоченную рамку:
ЧЕЛОВЕК, ПЕРЕСТАВШИЙ ПИТЬ И КУРИТЬ, ПРИОБРЕТАЕТ ТУ УМСТВЕННУЮ ЯСНОСТЬ И СПОКОЙСТВИЕ ВЗГЛЯДА, КОТОРЫЕ С НОВОЙ СТОРОНЫ ОСВЕЩАЮТ ДЛЯ НЕГО ВСЕ ЯВЛЕНИЯ ЖИЗНИ. Л. Н. ТОЛСТОЙ
Два рассказы из книги «Пирамида преступных желаний»
Воровской десант
Наш век — амбар ростовщика,
Где все прогнило, изветшало,
Но чья-то добрая рука
Остатки в кучу пеструю собрала.
Какой там с виду сложен хлам!
Добро и зло лежат в обнимку.
То тут валяется, то там
Кусок стыда, кусочек чести,
Остаток дружбы роковой,
Кусман отрадного раздолья,
Частица удали былой,
Любовь, изъеденная молью…