Небесная дева

Katsurini Катерина

– Я не обижусь. На всё воля Всевышнего, - прошептала, обнимая Покорившего Ветер.

Глава 4

Когда заявились домой, уже взошла третья луна. Мы легли, как полагалось по обычаю, в одну постель, пожелали друг другу доброй ночи. Каждый на своей половинке лежанки, хотя и было тесно. Но пошевелиться я боялась, дабы не потревожить жениха. Так и пролежала, думая о своём. Как всё быстро меняется.

Ещё вчера я ненавидела чужаков, когда сообщили про возможный выбор меня в качестве их невесты. А сегодня я уже задумалась о том, что уже не против этого. Плохо, что с Зорком так и не поговорила. Придёт ли он вообще завтра на бои? Будет ли за меня драться? Хочу ли я видеть его? Или лишний раз дразнить себя и расстраивать?

Что-то зачастила я не спать по ночам. Никуда это не годится.

– Вью, - послышался шёпот, и доносился он вовсе не со второй половины лежанки.

Предавать жениха не хотелось. Но и разговаривать через всю горницу - тоже.

Я осторожно встала и подошла к окну.

– Зорк, ты чего удумал? Тебе мало вчерашнего? Хочешь, чтоб обо мне думали не весть что?

– Я внутрь не пойду, так что твоя честь не пострадает, - прошептал он.

– Хорошо.

Его близость манила, хотелось наплевать на всё и просто прижаться к нему.

– Ты будешь за меня сражаться?
– спросила его. Отчего-то это показалось важным.

– А ты хочешь? Отец сказал, что ты согласилась выйти за этого, зелёного.

Хотелось пожаловаться на Орлика, но вспомнила, чем это грозит обернуться.

– Да. Я виновата в том, что их птица улетела.

– Мы это исправим.

– Всё равно это не снимает моей вины. Почему другие девочки должны страдать?

– А почему мы?
– спросил Зоркое Око, нежно прикоснувшись к моей щеке.
– Так ты хочешь, чтобы я сражался за тебя?

В душе было смятение. Зачем он бередит рану? Но почему-то не могла сказать то, что он хочет. Внутри будто всё противилось этому.

– Прощай, Зорк, - я в ответ так же прикоснулась к его щеке. Погладила ещё безбородый подбородок. И отошла от окна, смахивая выступившие слёзы.

– Он тебя околдовал, я буду сражаться, - рьяно молвил возлюбленный. Теперь уже бывший.

Зорк ушёл. А я стояла у другого окна, глядя на синие блики Любы. Не знаю, почему её назвали любовью, какой-то холодный свет. Мне стало как-то зябко.

На плечи легло покрывало.

– Почему не сказала ему правды?
– спросил зелёнорябый.

В ответ пожала плечами. Совсем запуталась.

Он же взял меня за руку и потянул к лежанке. Что он хочет делать? Такое безразличие накатило. А он уложил меня рядом, положил мою голову себе на грудь.

– Поплачь. Выговорись, тебе ведь хочется, - прошептал в самое ухо, обжигая его горячим дыханием.

Слёзы хлынули с новой силой. Я говорила и говорила, только беззвучно, лишь шевеля губами. А Ветер гладил меня по голове. Не заметила, как солёная водичка иссякла, накатили спокойствие и уверенность, что всё будет хорошо. Сон подкрался незаметно.

Когда я проснулась, солнышко скользило по моему лицу. Рядом лежанка была пуста.

Со двора доносился однородный стук. Я выглянула в окошко, но ничего не увидела. Тогда выглянула

в другое. И вот тут открылся красивый вид на неживую птицу. Ветер сказал, что называется она птахой, кажется. На этот раз орла не было, лишь ласточка, расправившая свои крылья. Высотою она была чуть ниже отца, который помогал с какими-то прорезями. Вот чудно, дерево никто рубить не желал, но когда оно упало из-за ударившей в него молнии, то народ наоборот, толпился вокруг, желая приобщиться к созиданию. Сейчас в основном малышня, которая училась пока лишь помогать родителям. Но поскольку до семи лет детям было запрещено прыгать по ярусам без взрослых, то тут толпились лишь мальчики и девочки с нашего яруса. Ветра было не видно. Я причесалась, собрав волосы в косу и уложив её вокруг головы, завязала косынку. Всё же волосы и еда не совместимы.

Завтрак был съеден, причём подчистую.

Пришлось лезть в схрон за мочёными яблоками - угощение, которым любили лакомиться все мои родственники, и я не исключение. Немного утолив голод, я приступила к готовке. Сырые овощи были уже приготовлены матушкой, а сладкие плоды принесут братья, как будут идти с учёбы на обед.

Настроение было отличным, я даже не заметила, как стала что-то напевать себе под нос.

– Вижу, ты уже смирилась с замужеством, - нарушил мой покой отец.

– Батюшка, здравствуй!
– приветствовала я его.

– Доброго здоровья, Вьюшка, - ответствовал родитель. Так называл меня только он, когда мы были одни. Мама - Вьюночка, братья - Вьюнка, а возлюбленный - просто Вью.

– Но бои ведь всё равно будут.

– Да, победитель получит тебя. И драться будет не только Зорк. Ещё изъявили желание сразиться Орлиное Перо и Мрак.

Я побледнела. Вот двух последних мне только и не хватает. У Мрака были настолько тёмные глаза, что почти чёрные. Вёл он себя тоже вызывающе. Он был сильным воином и уже многого добился. Но как взгляну на него, так страх берёт. С чего это он мною заинтересовался? Или просто попросили его, дабы не выпускать меня из родного селения? Только зачем? Ну не я уйду, так другая. Не понимаю.

– Батюшка, но так ведь не честно. Даже два поединка много для Оседлавшего Ветер.

– А что ты предлагаешь? Сразиться Парами? Хотя, хорошая мысль. Пожалуй, так и надо. Второй поединок будет между победителями.

Ох, вряд ли жених выйдет на последнюю схватку. А если ему вдруг удастся одолеть Орлиное Перо, то против Мрака. Опять меня в угол загоняют.

– Батюшка, что же делать?
– схватилась я за голову.

– Положись на волю Всевышнего да верь в своего жениха, - дал разумный совет отец.

– Когда поединок?

– После обеда.

– Оседлавший Ветер готовиться к поединку не будет?

– Сказал, что некогда. Встал с первыми лучами солнца и мастерит. Снесла бы ему чего поесть, ведь не завтракал даже.

Ох, даже так. А кто ж тогда всё съел?

Я достала орехи из схрону и, проверив печь, направилась к жениху. Осмотрела пташку снаружи да внутрь полезла.

– Позавтракаешь?
– спросила его.

Но он не ответил. Что-то сбивал, потом вырезать принялся. А я так и стояла, наблюдая за ним в труде. Сосредоточенный такой.