Небесная канцелярия. Сборник рассказов
Шрифт:
Помощница Люся завела в кабинет какую-то грузную женщину. Тетка за 40, давно разменявшая центнер в теле, пыхтящая как паровоз, с ловкостью слона в посудной лавке, продефилировала к предложенному ей стулу и плюхнулась в него всем своим неподъемным естеством. По обилию украшений поверх не дешевой одежды можно было заключить, что визитерша не из бедных. А по тому, с каким поразительным безвкусием все это было подобрано, явно торгашка. «Жирный клоп, трухнем», – мельком подумала Марина, сохраняя при этом «ниочемное» выражение лица. От тетки исходил дорогой, но катастрофически тяжелый, удушающий муху в полете, аромат
Со стороны казалось, будто бы одна сестра пришла проведать другую. Но ни братьев, ни сестер по крови из ныне живущих у Марины не было. Может, кто и был, но о них Марина решительно ничего не знала.
Тяжело вздохнув, дама полезла в сумочку, чтобы достать фотографию.
– Вот, – произнесла дама, вручая Марине фото какого-то смазливого мужика, – мой муж. Две недели как пропал. Телефон отключен, на работе его нет, друзья ничего не знают… Я уже и в полиции была, и больницы все обзвонила, и морги! – срывающимся на рыдания голосом продолжала дама. – Даже и не знаю, что думать?!
Марина понимающе кивнула головой и, ничего не говоря, начала всматриваться в фото. За годы работы Марина приучила себя не болтать лишнего с клиентами. Все по делу. А по делу Марина всегда отвечала пространно, старалась не давать какой-либо конкретики, оставляя пространство для отступления. Профессиональная сноровка.
Откровенно говоря, фотография ей не особо то и нужна была. Но нужно было делать вид хоть какой-то деятельности. «Надо возноситься», – тяжело подумала Марина и, мысленно оставив визитершу наедине с ее безутешным горем, начала привычный сеанс «вознесения».
Туман перед глазами, чувство падения, адская кратковременная боль во всем теле… и Марина оказалась в длинном, светлом коридоре. Марине не очень нравилась эта боль, хоть и была она короткой, как выстрел, но иного способа «вознестись» она не знала. И потому Марина старалась не злоупотреблять «вознесениями». Пару раз за день, не больше. Остальные насущные вопросы решались наобум или профессиональной интуицией, как она ее называла.
Все, что нужно было сделать в «Бюро находок» (так Марина называла место, куда она регулярно «возносилась» по производственным вопросам) – это взять уже заполненный бланк заказа за стойкой, совершить мизерную оплату и получить испрашиваемый ответ на клочке бумажки. Плевое дело. Но не сегодня.
«Да что за чертовщина тут твориться?!» – в сердцах, но про себя возмутилась Марина. Вместо привычной очереди из десятка от силы человек Марина оказалась в хвосте безнадежно огромной толпы. Стойка заказов, к которой, собственно, все и стояли, с трудом угадывалась где-то далеко впереди, словно скрываясь в загадочной дымке, как скрываются заветные мечты. Ей на мгновение даже показалось, что в этой жизни она своей очереди точно не дождется.
Благо дело, «Бюро находок» – особое место. Тут все мысли, все мечты и все воспоминания обретают потрясающую реалистичность, словно яркие сны в далеком детстве. Это когда ты просыпаешься, а реальность менее реальна, чем то, что с тобой происходило во сне. Можно было мечтать о чем угодно. Да хоть о розовом слоне! И эта огромная, ушастая и хоботастая мечта, появившаяся еще секунду назад, тут же принималась скакать и топотать, содрогая стены в общем-то тихого помещения. Было очень забавно.
А еще можно было мечтать
«Бюро находок» – не базар и не магазин, тут без очереди не протолкнешься. И дабы скоротать время, Марина принялась мечтать о чем-то совсем не напрягающем мозги. Но, то ли день сегодня был не мечтательный, то ли мозги под конец дня киселем… Вместо чего-то эдакого Марина начала вспоминать тетку Симу.
Серафима Андреевна была удивительной доброты человеком! Вместе с матерью Марины тетя Сима работала на каком-то очень вредном производстве. Поговаривали даже, что оттуда живимы на пенсию не уходят. Но тетке с матерью удалось, хоть и не без последствий. Мать до конца своих дней мучилась сердцем, а у тетки болело все: от мочек ушей до пяток. И единственным в Серафиме Андреевне, что не испортило вредное производство, была ее добросердечность. Чудаковатая, по мнению Марины, тетя Сима никому в помощи не отказывала. Словно бы мир станет вверх дном, если она хоть кому-то не поможет. Кому деньгами (благо, пенсия была большой), кому делом каким, а кому и добрым словом. Бывало, накупит тетя Сима конфет – и раздает ребятишкам. А те гребут жменями, улыбаются. И тетя довольна.
А уж в Марине тетя Сима души не чаяла. Как придет к ним домой – так сразу принималась одаривать любимую племянницу дорогими конфетами, куклами и девчачьими безделушками. А еще денежку украдкой могла сунуть в пухлую ладошку девочки. Чтобы мать не заметила. Пригодится.
А к широте душевной был еще у Серафимы Андреевны чудесный дар: исцелять людей. Кому руки к голове приложит – и боль утихает. Пошепчет что-то на ухо – глядишь, а язва-то зажила. Люди за этим ее даром к ней толпами ходили. Никому тетя Сима не отказывала, пока в силах была. И денег за свою помощь не брала. Так, что принесут.
Марина не очень любила ходить к тетке в гости. Тетка жила на отшибе, в своей простенькой однушке с очень простеньким интерьером. Даже телевизора не было. Чего уж ей, Марине, центровой девочке, которой мало в чем отказывали, туда хаживать? С тетей Симой жил ее сынок-полудурок. Нет, сын у нее был вполне вменяемый. Добрый, безобидный. Только с головой у него непорядок был какой-то. «Умственно отсталый», – как говорили взрослые. Марина его частенько дразнила. А он только улыбался. Дурачок, что с него возьмешь. Когда тети Симы не стало, он из окна-то и сиганул. Не спасли.
Тетя Сима, пока жива была, все пыталась Марине рассказать о тайнах врачевания, об обрядах потаенных. Книжку свою показывала. Такую толстую амбарную книгу, всю исписанную какими-то каракулями. Да только кто там слушал чудаковатую тетю Симу?! Не до нее было Марине, совсем не до нее с ее наукой. Все телевизор да игрушки. А как постарше стала – гульки-покатульки… «Да чего же я такой дурой-то была?!» – внезапно для себя подумала Марина.
Когда тетя Сима умерла, оставила она Марине после себя эту книгу. А еще ридикюль чудной, полный каких-то лоскутков и пуговиц. И шарик стеклянный – сущую безделушку.