Небесная лыжница
Шрифт:
Глыба ночи стала подтаивать на востоке. Роберт тронул штурвал, и планер повернул к берегу.
— Я как-то прочитала роман Хемингуэя о войне в Испании, — сказала Бланка. — Я не поверила, что на войне могут думать о любви и так исступлённо отдаваться страсти. Будто в последний раз... — Голос её задрожал и прервался. — Только здесь, после всего, после тебя... я поняла Марию. Я поняла, что значит — в последний раз...
Роберт хотел возразить ей, но Бланка
— Я пойду, — сказала она. — Пока ещё темно, пока под нами океан...
— Нет! — воскликнул Роберт, цепляясь за ледяные руки Бланки.
— Не задерживай меня, хороший, — ласково сказала девушка. — Мои силы на исходе. Неужели ты хочешь, чтобы я мучилась, чтобы меня сначала убил страх? Лучше помоги тем, кто остаётся... Вспоминай обо мне хоть изредка, ладно?! Прощай.
Небесная лыжница оттолкнулась от планера. Взмахнув руками, будто пытаясь поймать ускользнувшую опору, она исчезла во мраке.
— Бланка-а-а! — Его крик поглотило пространство.
Ни один атом мироздания не содрогнулся от случившегося, не сорвалась с чистого небосклона ни одна искорка звезды. На приборном щитке вместо красной зажглась зелёная лампочка: перегрузка и крен, мол, исчезли, режим полёта вновь оптимальный.
Планер возвращался к Западне.
«Вот всё и кончилось, — подумал Роберт. — Больным я ничем помочь не смогу. Они уйдут, все до одного. Как те птицы, которые не имели ног. «Помоги тем, кто остаётся...» Кому, Бланка? Людям, человечеству? Но я пигмей, пойми. Единственное, что я могу, — уйти за тобой. Ведь одиночество — одна из форм небытия. Я вправе выбрать. Я уже выбрал. Только перед этим... Есть ещё Западня, в которой томится Змей. Нельзя, чтобы моё кошмарное создание досталось Хьюзу или его друзьям... Я помогу, любимая, тем, кто остаётся...»
Роберт набрал на браслете связи секретный код.
— Голоден! Голоден! Голоден! — тут же отозвался плазменный монстр. — Ощущаю острую нехватку энергии. Готов к активному поиску и потреблению.
— Потерпи минутку, — сказал Роберт, — Я уже близко.
Он мстительно улыбнулся, вспомнив постное лицо Хьюза. Наконец-то полковник встретится с тем, кто обладает и его голосом, и его хищным нравом. Лицом к лицу...
Внизу в предутренней дымке показались строения Западни, огни посадочной-полосы.
— Слушай внимательно, Змей, — Роберт наконец расслабился, откинулся на спинку сидения. — Передаю изменения основной программы. Как понял?
— Вас понял. Готов зафиксировать изменения основной программы.
Роберт вывел планер
— Я снимаю все запреты, — твёрдо сказал он в пуговку микрофона. — Все без исключения. Новая программа: полное потребление в радиусе двух миль с последующим самоуничтожением. Разрешаю экстренный выход на поверхность. Выходи на волю, Змей!
Яростный факел огня ударил из-под земли неподалёку от лабораторного корпуса, будто под Западнёй, сокрушая её постройки и всё вокруг, вдруг ожил вулкан.
Взрывная волна подхватила планер буквально в нескольких метрах от посадочной полосы, швырнула обратно в небо. В следующий миг тело Роберта как бы взорвалось адской болью. Он замычал, не в силах ни дохнуть, ни выдохнуть. В глаза будто плеснули кипятком.
Сквозь кровавый туман он всё же увидел, как самозабвенно пляшет Змей над горящими развалинами, факелы деревьев, чёрный дым пожарища, который спрятал остатки Западни. Центра больше не существовало.
Он всё чаще попадал в провалы забытья, но всё же пробовал ползти. Кое-что у него получалось — он дополз уже до аллейки, которая вела от подножия холма к тому, что осталось от административного корпуса.
Возвращаясь из очередного провала, Роберт вдруг услышал высокий старушечий голос, который звучал где-то в небесах, скрытых завесой дыма. Он узнал голос: так пела-плакала на похоронах его отца одна из старушек-плакальщиц. Когда её голос начинал возвышаться над причитаниями, ему, десятилетнему, казалось — вот сейчас, сию секунду остановится сердце. От чёрного ужаса, жалости, непонимания того, как это отец, его добрый и весёлый отец, мог вот так внезапно умереть.
Сейчас старушкин голос оплакивал прекрасную птицу, которая упала с небес в холодные воды, да не стала рыбой — камнем стала...
— Я иду к тебе, Бланка, — прошептал Роберт.
Ему послышался в небе второй голос, и он даже потянулся к нему навстречу, ломая аккуратно подстриженные кусты. Сбылось! Их отпевают вдвоём. Они уходят вместе...
Последнее, что увидел Роберт, — чёрную башню Змея, который всё-таки нашёл хозяина. Монстр раскачивался над верхушками деревьев, готовясь уничтожить себя и своего создателя. От него исходил смертельный, поистине космический холод. Роберту померещилось, что в последний миг у плазменного чудовища вдруг обнаружилось подобие лица с парой огромных глаз.
Но вот чего в них было больше — сожаления или презрения, он так и не успел понять.