Небесная танцовщица apsaras
Шрифт:
Адресом оказался отель довольно приличного уровня (к себе домой меня побоялись приводить). Теперь я уже шёл как на свидание, а не как на соитие. Я весь благоухал свежестью, и букет густо пахнущих лилий светился у меня в руках ярким оранжевым пятном. Странный улыбчивый швейцар без обиняков открыл мне двери. Я пригласил его покурить и угостил сигареллой, он задымил. Спросил: «Зачем?» Я ответил: «Ради жизни на Земле». Он ответил: «Я прослежу?»
Красная ковровая дорожка со строгим арабским орнаментом привела меня к номеру 69. Позвонил, уже готовый к встречной речи. Никто не открыл. Тогда я постучал. Сначала костяшками пальцев, занёс кулак, чтобы ударить сильно и наверняка, сердце на миг выпало из привычной
«Я здесь ночевала,…хотела обжить место. Входи», – она сделала шаг назад, впуская меня. Я сделал шаг вперед, и дверь щёлкнула за моей спиной. Мы снова помялись в прихожей: шкаф, вешалка, руки помыть. Всё так скомкано и быстро, сознание ничего не успевает остановить. Вот она уже лежит на кровати в последней махровой защите, вот я мучительно раздеваюсь, она раздвигает халат (чёрный треугольник в его жёлтом проёме), короткое сопение ей в подвёрнутое ухо. Вот я уже на улице. Предатель-швейцар на меня даже не взглянул. Кажется, она сказала, что нужно будет ещё раз. Туман в голове, досадный туман. Не так всё должно было быть, не так!
Вернулся я домой под вечер (никак не мог себя собрать после случившегося), как мартовский кот, взъерошенный и с переполненными влагой глазами, осторожно открыл дверь родным ключом и обнаружил свои вещи собранными в два небольших говорящих сами за себя чемоданчика, стоящими в прихожей. Алла не первый раз так делала, давая мне понять, кто в доме хозяин. Обычно к утру чемоданчики разбирала сама, раскладывая мой скарб обратно на полки. Такой вот несносный характер. Намёк я принял к сведению.
Сама она сидела на кухне абсолютно голая и пила коньяк. Подошла, пошатываясь ко мне и показывая пальцем на дверь спальни: «Быстро туда!» – приказала она, властно мотнув головой, и качнулась. Я её поддержал неуклюже. Она вцепилась в меня своими красными присосками и не отпускала. Конечно, я не смел ей в этом отказать, и пошёл, и сделал всё что нужно, так без охоты, ради хорошего отношения и благодарности за новую подаренную жизнь. Когда она насытилась и отвалилась пиявкой, засопела, переваривая съеденное, кверху своим апельсиновыми формами, я незаметно встал, оделся, забрал чемоданы и вышел вон. Навсегда.
Думаю, что навсегда.
Познав настоящее, невозможно зависеть от прошлого. Даже если на этом прошлом, как на страховочном канате, висит какая-то важная часть твоего существования.
Дальнейшие мои скитания закончились поисками квартиры, где я и устроился в одиночестве, отключил телефон и практически провалялся неделю с книгой в руках. Конечно, пил! Выветривал из себя похмелье вместе с Аллой, её царские прихоти, последнее, оказавшееся не к месту и времени соединение с женщиной-бухгалтером. Память задним числом восстанавливала впечатавшиеся в сетчатку, сразу не распознанные моменты последних дней. Натальино красное ухо с лёгкими завитками тонких волосков на виске, я ещё подумал тогда, нервно двигая тазом, как это из женского тела, из этой вот кожи, над которой я сейчас нависаю, растут волоски, и сейчас растут, и я уйду, они будут расти. Помню, что от этой мысли мне сделалось душновато. Потом воспоминание повернуло калейдоскоп и из камешков телесного цвета сложилось массивное античное бедро, а потом и вся Алла. Мелькнули бежевые колготки, зачем-то завязанные на балясине кровати отдалённо напоминающей фаллос.
К концу четвертого дня захотелось услышать голос чистосердечной Маши. Руки потянулись к трубке, и только экранчик телефона обрёл свой рабочий вид, как тут же раздался звонок. Я знал, что так будет, но от чего-то долго тянул время, ликовал внутри себя, делал ставки на то, кто же первый
Смерч прилетел почти мгновенно и начал вертеть одежду ещё у входной двери, потом закружились подушки, покрывала, простыни наполненными парусами понесли нас. Её скомканная блузка несколько раз накрывала мне голову. Брюки странным образом зацепились за левую ногу и долго не хотели оставить меня в покое. Что-то случилось с рубашкой, кажется, она пошла по швам. Помню только, как я держал её гибкое извивающееся тело, а она, обхватив меня несколькими змеиными кольцами, всё синее и сильнее сжимала что-то внутри моего я, пока не выдавила меня всего в себя без остатка.
С этого дня время начало съёживаться, придвигая нас всё ближе и ближе к друг другу.
Наташа-бухгалтер ушла от своего нефтяного магната. Приехала ко мне на съёмную квартиру с невероятного цвета чемоданом на колёсиках. Вся такая молчаливая и обременённая последним разговором с мужем, разразившимся горькими слезами перед её отъездом, чего она вовсе не ожидала.
Потом я принёс Алле деньги за оплодотворение, как посреднику и отдал половину просто так проверить возьмёт, не возьмёт. Взяла, и бросила в открытый ящик с расчёсками, стоящий у неё в прихожей. Почти равнодушно осведомилась: не останусь ли я у неё сегодня. Я не остался.
Обманутая залётным негодяем Ксения ещё несколько раз пыталась внушить мне чувство отцовства к своему чаду, что вновь и вновь оставалось без ответа. Ночные звонки, рыдания в трубку не прибавляли оптимизма моей жизни. Однажды я чуть не сломался, но вовремя прикуренная сигарета вернула меня в холостяцкое состояние.
Артурчик разыскал меня и снова огорошил совершенно невыполнимой просьбой. Видите-ли, он ушёл к другой, а той беременной, ту, что они «лечили» вместе с Вано от комплекса неполноценности, срочно нужен муж. И, не мог бы я им стать. Я попросил его вежливо больше мне не звонить. И подумал ещё вдогонку: «Наделал делов, заботливый ты наш!»
Одна Наталья оказалась настоящей. Она действительно хотела этого ребёнка и хотела ребёнка от меня. Среди многих плевел и бездарных ростков, именно она была шедевром творения и поскольку не могла отстраниться от своей женской сущности, то прибегла к помощи хитрости. И помощь эта оказалась лишь поиском бесконечности и продолжением себя, поскольку продолжения себя самих для всех нынешних человеков возможно только так.
Хитрость же она выбрала самую простую и понятную, поэтому не заметную для другого разума. Оказалось, что фото она выкрала у меня из альбома, я потом видел этот пустой яркий квадрат на фоне выцветших страниц, когда приходила к нам с Аллой по каким-то делам домой, я ей просто понравился.
Вы понимаете? Я ей просто понравился! Понравился я ей! Так-то вот запросто!
Муж у неё действительно был, и ребёнок, как выяснилось позже, родился от него. И он ни капельки был на меня не похож, а я к его внешности вообще не имел никакого отношения. Вообще не понимаю, как я мог поверить во всю эту фантасмагорию с фотографией? Такую женскую выходку невозможно было бы простить ни кому. Но когда я держу её за податливую руку на прогулке или вижу, как она старается, вырисовывая образ нашего счастья своими поступками, как светятся живым её глаза, останавливаясь на мне; как она ждёт меня и надеется всегда, всегда в любой день и час, что я её, что я с ней. Я не думаю уже ни о каком обмане и хитрости, ведь то, что она принесла с собой, поменяло меня. Она открыла мне суть моего прошлого и показала великое начало будущего, направила моё неуёмное желание женщины в нужное русло, и заставила, наконец, пригубить этот запретный плод добра и зла.