Небесное притяжение
Шрифт:
Ни о какой подобной «команде Мясищева» и речи идти не могло. Будучи объективным и справедливым в оценках, он не потерпел бы рядом с собой не уважаемых им коллег, пытающихся влезть в доверие. Такие попытки неоднократно делались и всегда кончались плачевно для тех, кто их предпринимал. Отсюда и пошли рассуждения о высокомерии, о холодности».
В последние годы Мясищев по-прежнему не жалел себя, жил работой. Уезжая в командировки, он, семидесятилетний, проводил по двенадцать часов без отдыха. Он сохранил осанку, стремительность. Когда он шел по лестнице, молодые за ним едва поспевали. И скромность сохранялась у него до конца. Он обычно никогда ни о
— Я еще могу производить впечатление на дам, — комментировал он эпизод в магазине.
А вот фрагмент воспоминаний человека, работавшего с Мясищевым.
«В середине семидесятых годов Владимиру Михайловичу и мне предстояло лететь в командировку на восток страны. Стоял август, у авиакасс творилось нечто невообразимое. Трое суток мы не могли купить билетов. Мясищев ни к кому не обращался за помощью, хотя требовался один телефонный звонок. Наконец достали билеты на самый неудобный рейс и вылетели на Ту-154 в час ночи. Я сказал командиру корабля, с кем лечу. Тот подошел к Владимиру Михайловичу, пожелал счастливого полета. Мясищева это тронуло…
Видя его утомленное лицо, я решил хоть как-то скрасить его пребывание в самолете. Зная, что он любит чай, попросил у стюардессы заварки. Как на грех, ее не оказалось. Наконец нашли заварку у кого-то из пассажиров. Стюардесса принесла чай, Владимир Михайлович спросил: «Это мне одному или всем?» Пришлось успокоить его, заверив, что остальным чай подадут попозже…»
Сохранил он в старости и свои любимые выражения: «черт паршивый» (как уже говорилось, пожалуй, одно из самых крепких ругательств в его устах), «типичный троечник» (о неспособном человеке), «прохиндеи» (о нечестных людях), «для порядка», «спасибо за вчерашние котлеты» (по поводу работы, сданной с опозданием), «радость моя» (обращение к жене). В последние годы прибавилось: «Устал немножко…»
На собственной машине он теперь почти не ездил. Возил его на служебном автомобиле шофер Валерий Иванович Биткин. Утром он высаживал Владимира Михайловича по его просьбе у леса. Мясищев прогуливался по знакомой тропинке полчаса, дышал хвоей, слушал птичьи пересуды, затем снова выходил на шоссе, где его ждал Биткин, и доезжал до проходной.
Неизменным спутником Владимира Михайловича был тяжелый железный чемодан, в котором он возил бумаги. В пути он не терял ни минуты, работал — устроившись на переднем сиденье, читал, писал, пользуясь подсветом. Читая иностранные технические журналы, отчеркивал интересные места, делая на полях пометки: «Это Архангельскому», «Это Федотову», «Это Тохунцу»…
В эти годы Мясищеву присвоили звание «Заслуженный деятель науки и техники РСФСР». Еще раньше он получил орден Октябрьской Революции.
Приближалось семидесятипятилетие Владимира Михайловича. Он болел. Развился атеросклероз, возраст брал свое. Не зря в авиации любят повторять приведенную в книге Михаила Арлазорова об Артеме Микояне шутку: «Самое ценное качество генерального конструктора — атлетическое здоровье». Увы, здоровья не хватало.
Владимир Михайлович не сдавался. Он по-прежнему стремился
«Во-первых, дорогие товарищи, я поддерживаю постановку вами интересных вопросов, так как это позволит улучшить непосредственный наш с вами контакт…
…Нам в КБ и в цехах надо значительно усиливать выход конструкций в металле, и в особенности опытных, экспериментальных изделий. Конструкторы и производственники недостаточно настойчиво, инициативно, творчески ведут свою работу в цехах. Совсем не чувствуется каждодневное общественное руководство борьбой за план, качество, сроки.
Где в КБ и в цехах лозунги — всегда свежие, призывающие к выполнению таких-то сроков по нашим темам? Где имена лучших конструкторов и производственников? Где каждодневный учет работы бригад в КБ и в цехах, как это делается в промышленности и в сельском хозяйстве? Вот вам и обобщенный ответ на ряд вопросов.
Вы спрашиваете: каким должен быть начальник бригады — администратором или техническим руководителем? Не «или», а «и». А кроме того — еще и общественным руководителем.
И конечно, не опека нужна над бригадами — это всегда вредно, так как дезавуирует начальника бригады, — но необходим контроль…
В связи с многообразием тематики современного ОКБ в нем нужны специалисты и узкого и широкого профиля. Однако и широкое профилирование делается в последнее время узкой специальностью, появляются науки управления, администрирования, общего экономического анализа и др.
…Производительность труда конструктора измеряется не в КБ, а в цехе и на аэродроме…
Все новое продвигается всегда с трудом и только личными усилиями автора конструкции.
Я приветствую всякие соревнования и конкурсы и поэтому приветствую и конкурс на лучшие конструкции. Но, конечно, надо помнить, что это будет не идеальная конструкция «на вечные времена», и она не должна сеять самоуспокоенность. Это качество (имею в виду самоуспокоенность) должно отсутствовать у конструктора.
Хочется пожелать молодым специалистам обязательно вести какой-либо общественный участок деятельности, то есть, как говорил Л.Н. Толстой, «освоить труд общения с людьми».
Однажды Мясищев неожиданно получил письмо на бланке с изображением всемирно известной чайки — эмблемы Художественного театра. В письме говорилось:
«Московский Художественный театр приступил к работе над пьесой «Главный конструктор». Герои пьесы — ученые, создатели советской авиационной техники. В пьесе будет поставлена проблема преемственности поколений. Руководство МХАТ СССР имени М. Горького убедительно просит Вас принять автора будущей пьесы Д.Я. Храбровицкого в любое удобное для Вас время для консультации по интересующим его вопросам. С благодарностью и уважением…» Далее следовали подписи директора театра К.А. Ушакова и главного режиссера О.Н. Ефремова.
Владимир Михайлович принял Даниила Храбровицкого, по мере возможности помог ему.
…И вот настал день юбилея генерального конструктора. Свое семидесятипятилетие Мясищев встречал далеко не в лучшей форме. Летом 1977 года он два месяца провел в больнице, осенью вышел на работу, но силы были уже не прежние.
Старые соратники Владимира Михайловича, те, с кем он создавал первые стратегические бомбардировщики и с кем судьба потом развела его, тепло поздравили своего бывшего руководителя.