Небесные дороги

Степанов Николай Викторович

– Кстати, о вашей сегодняшней задумке по поводу Хипигио. Я тут поразмыслил, пока ждал… Что, если мы объявим о смерти ночного лорда, да еще слух пустим, будто он до самой смерти продолжал работать на правительство, но уже против заговорщиков? Тогда многие их неудачи получат вполне реальные объяснения, как и провал нынешней операции.

– В который раз убеждаюсь – башка у тебя здорово соображает. Так и сделаем. Кстати, не нашли, где он на самом деле прячется?

– Да где же ему еще прятаться – в тайной полиции,

конечно. Пришел и попросил посадить в самую надежную камеру.

– И ты до сих пор молчал?! – Шрео даже привстал.

– Брюо сообщил, только когда я ему пленника передал. Полковник обещал поделиться информацией, которая поступит от ночного лорда.

– Надеюсь, она хоть как-то прояснит ситуацию.

Во сне Леонид видел деда. Все было как в тот трагический день, когда старик попал в аварию. Умирающий лежал на больничной койке и улыбался.

– Не грусти, внук, я свое пожил, повидал многое, а потому смерть меня не страшит. Жаль, правда, не все успел тебе передать, но ничего, припрет – сам в чем надо разберешься. Главное, ты сейчас рядом.

– Отец должен прилететь завтра, раньше никак не сможет, – начал тогда оправдываться Царьков.

Родители часто пропадали в заграничных командировках, и тот злополучный день не стал исключением.

– Не стоило их беспокоить. Наклонись ко мне.

Леонид тогда решил, что дед хочет что-то сказать на ухо, но больной лишь положил внуку руку на голову, и ее словно прошила тупая боль. Такую же Царьков чувствовал и сейчас, но тогда она прошла за минуту, а нынешняя не уходила с самого начала сновидения.

– Ты жив, – удивился внук, выпрямившись.

В прошлой реальности сердце больного остановилось именно в тот момент.

– В твоей памяти – да, а это главное. А еще я вижу, что ты встал на путь воина.

– Какой из меня воин? – отмахнулся Леонид.

– От тебя будет зависеть. В нашем роду было немало хороших бойцов.

– Не помню, чтобы ты говорил хотя бы об одном из них.

– Не возникало необходимости. В мире адвокатов и коммерсантов ценятся иные качества, здесь – совсем другое дело.

– Хочешь сказать, знаешь, как мне выжить?

– Я многое повидал, внук.

– Конечно, но ведь это было совершенно в другом мире…

– А ты знаешь обо мне все? – усмехнулся старик.

– Хочешь сказать, что тоже бывал здесь? – удивился Царьков.

– Почему нет?

– Но ты же сам рассказывал: родился незадолго до Октябрьской революции в деревне под Тверью, в раннем детстве попал в детдом, после школы закончил ремесленное, работал, заочно поступил в институт, потом война, вернулся майором, женился…

– Не стоит продолжать, внук, я знаю, что память у тебя хорошая. Однако посуди сам: если бы я вдруг принялся рассказывать о мире за Мембраной, ты бы поверил? Или подумал, что у деда старческий

маразм начался?

– Скорее, второе.

– То-то и оно. Поэтому часть своей биографии я скрыл.

– И сколько времени ты здесь провел? – поспешил выяснить Леонид.

– Не совсем я, – уклончиво ответил дед, – но немало.

Он так и продолжал лежать в кровати, но больным уже не выглядел. Царькову показалось, что умирающий даже помолодел лет на двадцать.

– Здорово! Слушай, меня тут к какой-то принцессе тащат, а я не знаю, стоит ли к ней идти. Ничего не посоветуешь?

– Леня, запомни: жить нужно своим умом и решения принимать самостоятельно. Если выбрал путь, так и иди.

– А вдруг он неверный?

– Пока не пройдешь – не узнаешь. Или ты собираешься перескакивать с одного на другой? Вроде в нашем роду попрыгунчиков не водилось.

– Дед, какой род? Ты же всегда говорил, что в детдоме вырос.

– Хочешь сказать, у меня и родителей не было? – усмехнулся старик. – Ладно, оставим пока, это сейчас не главное. Тебе нужно восстанавливать силы. С пути не сворачивай, раз выбрал, трудностей не бойся. Даст Наднебесный, все будет хорошо. Надеюсь, еще увидимся.

– Зеверио, поднимайся, завтрак остывает, – раздался издалека знакомый голос.

Аппетит проснулся первым, затем начал пробуждаться весь организм. Царьков с трудом разлепил глаза и сразу зажмурил их под лучами утреннего солнца.

– Где я? – спросил он, слегка приподнявшись и используя локти в качестве опоры для спины.

– Чудак-человек, зачем задаешь нелепые вопросы? Ты там, где и был вчера, – неподалеку от Серебряного ручья в кругу друзей, которые не прочь перекусить. Если не хочешь…

– Хочу. И чем быстрее, тем лучше, – не сдержался Леонид.

– Вот это правильно. Ночь миновала, значит, следует идти к ручью, дабы забрать оружие, – сообщил бомж. – Полагаю, оно достаточно пролежало в воде.

Леонид хотел подняться, как это делал обычно, однако темнота в глазах посоветовала не делать резких движений. Он встал на ноги, руками нашаривая дополнительную опору. Свое плечо подставил проводник.

– Ты бы поаккуратней, уважаемый. Мои снадобья раны затянули, но кровушки в организм не добавили. Потому бегать и прыгать тебе пока рано.

Царьков кое-как натянул на себя новую одежду. Оказывается, в дорожных мешках имелся запасной комплект, на пострадавший во время вчерашней схватки без содрогания нельзя было смотреть – окровавленное тряпье.

Завтрак этим утром состоял из печеных овощей, напоминавших Царькову родной картофель, и сочных стеблей со вкусом сельдерея. Он съел втрое больше обычного, но не насытился. К тому времени, как пища закончилась, ему вообще показалось, будто голод лишь усилился.

– Что с аппетитом? Кабана готов съесть и не уверен, что наемся.