Небесные овации
Шрифт:
окружали болезни.
В его царстве перед ним благоговели — теперь над ним издевались. Однажды
соседи попытались его линчевать. Кое-кто называл безумным. Родственники уже
почти было решили держать его дома взаперти и не выпускать.
Если кто над ним и не смеялся, то лишь потому, что предпочитал его цинично
использовать. Им нужны были зрелища. Им нужны были фокусы. А он стал сенсацией.
Такие люди хотели, чтобы его видели в их обществе — пока он не вышел из моды. А
потом
Его обвинили в преступлении, которого он не совершал. Свидетелям заплатили за
ложь. Суд стал фальсификацией. Сторона защиты на нем вообще отсутствовала.
Судья, преследуя чисто политические цели, вынес ему смертный приговор.
Его убили.
Он уходил из жизни так же, как пришел в нее — без гроша. Похоронили его в
чужом склепе, за похороны заплатили друзья. Хотя некогда он обладал всем, в день
смерти у него не оказалось имущества.
Он должен был бы чувствовать себя несчастным. Он должен был бы горевать. У
него были все основания кипеть от злости и возмущения. Но ничего такого с ним не
происходило.
Он оставался жизнерадостным.
Ворчуны не привлекают последователей. Люди шли за ним, куда бы он ни
направился.
Дети не любят сердитых взрослых. К нему же малышня так и льнула.
Люди не приходят, чтобы выслушивать печальные повести. На его проповеди
собирались толпы.
Почему? Потому что он был жизнерадостным. Он оставался жизнерадостным в
своей нищете. Он оставался жизнерадостным, когда от него все отвернулись. Он
оставался жизнерадостным, когда его предали. Он оставался жизнерадостным, даже
когда был прибит к пыточному кресту шестидюймовыми римскими гвоздями.
В Иисусе воплощена непреходящая радость. Радость, отказывающаяся сгибаться
под суровыми ветрами трудных времен. Радость, которая противостоит боли.
Радость, корни которой глубоко уходят в основания вечности.
Видимо, у Него научилась этому Беверли Силлс. Наверняка у Него научились
этому Глин Джонсон и Роберт Рид. И у Него же можем научиться этому и мы.
Что это за радость? Что это за веселье, которое только знай себе подмигивает
всяческим напастям?
Что это за птица, что поет о солнышке еще до рассвета? В чем источник такой
безмятежности вопреки всем страданиям?
Я называю это священной отрадой.
Священная она потому, что неземная. Свято то, что принадлежит Богу. А эта
отрада — Божья.
И отрада — потому что она чудесна и удивительна.
Отрада — это вифлеемские пастухи, пустившиеся в пляс около пещеры. Отрада
— это Мария, нежно кормящая Бога. Отрада — это седовласый Симеон, 9
благословляющий Всевышнего,
Отрада -— это Иосиф, учащий Творца вселенной забивать гвозди.
Отрада — это выражение лица Андрея, глядящего на короба с едой, которые
совсем не опустели. Отрада — это гости на свадьбе, захмелевшие от вина, которое
только что было водой. Отрада — это Иисус, идущий по волнам так же
непринужденно, как вы ходите по ковру. Отрада — это прокаженный, видящий у
себя здоровые пальцы на месте покрытых коростой обрубков... вдова, потчующая
гостей едой, которая была приготовлена для похорон... паралитик, на радостях
сделавший сальто. Отрада — это Иисус, Который совершает невозможное самым
невероятным образом: то исцеляет слепого, помазав его слюной, то платит подать
монетой, вынутой изо рта специально выловленной рыбы, то воскрешает из мертвых, прикидываясь садовником.
Что же это такое — священная отрада? Бог делает то, что другие боги могут
делать только в самых невероятных снах — лежит, завернутый в пеленки, катается на
осликах, омывает ноги ученикам, дремлет во время страшной бури. Отрада — это
день, когда Бога обвинили в том, что Он слишком радуется жизни, слишком часто
бывает на празднествах, слишком много времени проводит с теми, кто любит
бесплатное угощение.
Отрада — это плата за полный день тем, кто работал только один час... отец, отирающий свиной навоз со спины вернувшегося сына... пастух, закативший пир, потому что нашлась одна жалкая овечка. Это найденная жемчужина, умножившиеся
таланты, мытарь, который будет принят на небесах, разбойник, попавший в рай.
Отрада это изумление на лицах уличных бродяг, которых позвали на царский пир.
Отрада — это самарянка, застывшая с широко раскрытыми глазами, прелюбодейка, уходящая с усыпанного камнями двора, полуодетый Петр, кинувшийся в холодную воду, чтобы быть ближе к Тому, от Кого отрекся.
Священная отрада — это добрые вести, приходящие через заднюю дверь твоего
сердца. То, о чем ты всегда мечтал, но на что не смел надеяться. Когда правдой
становится то, что было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Это когда Бог
отдувается вместо тебя, когда Он твой адвокат, твой Отец, твой главный
приверженец и лучший друг. Когда Бог — на твоей стороне, в твоем сердце, когда Он
перед тобой и прикрывает тебя со спины. Это надежда там, где ты меньше всего
ожидал ее встретить, — это цветы на асфальте жизни.
Она священная, потому что только Бог может даровать ее. И отрада, ибо