Небесные овации
Шрифт:
невозможно».
О, эта парадоксальность Божьего благоволения — расцветающего на голодных
землях нашей нищеты, а не на жирной почве наших достижений.
Это иной путь, для нас с вами непривычный. Нечасто расписываемся мы в своем
бессилии. Признание поражения обычно не открывает дорогу к радости. За полной
исповедью обычно не следует полное прощение. Но Бог ведь никогда не
руководствовался тем, что обычно.
20
...Ибо
Глава 4
ЦАРСТВО АБСУРДА
Царство Небесное. Его обитатели упиваются чудесами.
Рассмотрим случай Сары1. Она уже в золотых своих годах, но Бог обещал ей сына.
Сара взволновалась. Она отправилась в магазин для беременных и купила там
несколько платьев. Она уже спланировала вечеринку по случаю положительного
теста и переставила мебель в доме... но сына нет. Она несколько раз съедает свои
именинные торты, задувает свечи... но сына все нет. Она сменяет десяток настенных
календарей... нет сына.
Тогда Сара решает взять дело в собственные руки («Может быть, Бог хочет, чтобы
я сама об этом позаботилась»).
Она убеждает Аврама, что время уходит («Согласись, Аврам, ты ведь тоже не
молодеешь»). Она приказывает своей служанке Агари пойти в спальню Аврама и
спросить, не нужно ли ему чего-нибудь («И чтобы все было исполнено, все! »). Агарь
входит в спальню служанкой, а выходит будущей матерью. И начинаются проблемы.
Агарь заносчива. Сара ревнива. У Аврама уже голова идет кругом. А Бог называет
младенца «диким ослом» — подходящее имя для того, кто рожден из упрямства и
должен будет упрямо протаптывать себе путь в историю.
Это не тот семейный уют, какого хотелось бы Саре. И это не та тема, которую
Авраму хотелось бы почаще обсуждать с Сарой за ужином.
Наконец, спустя четырнадцать лет, когда Авраму стукнуло сто годков, а Саре —
девяносто... когда Аврам перестал слышать советы Сары, а Сара — их давать... когда
обои в детской совсем выцвели, а мебель давно вышла из моды... когда любое
напоминание об обещанном ребенке влекло за собой лишь вздохи и слезы и долгие
взгляды в безмолвное небо... тогда Бог навещает
имя для будущего сына.
Аврам и Сара отвечают одинаково — смехом. Смеются они отчасти из-за того, что
это слишком хорошо, чтобы быть правдой, а отчасти — из-за того, что это все-таки
21
может ею оказаться. Они смеются, потому что оставили надежду, а вновь
родившаяся мечта всегда радует, пока не станет реальностью.
Они смеются над абсурдностью ситуации.
Аврам смотрит на Сару — беззубую, часто похрапывающую в своем кресле с
запрокинутой головой и отвалившейся челюстью, такую же цветущую, как чернослив, и настолько же морщинистую. И хохочет. Он старался сдержаться, но не смог. Он
всегда любил хорошую шутку.
Сара не менее довольна. Услышав известие, она не успела удержать вырвавшееся
из груди кудахтанье. Она что-то бормочет о том, что ее мужу нужно бы кое-что
побольше, и снова смеется.
Они смеются, потому что так всегда бывает, когда тебе обещают совершить
невозможное. Они чуть-чуть смеются над Богом, но в основном вместе с Богом —
ведь Бог тоже смеется. Затем, все еще с улыбкой на лице, Он начинает совершать
лучшее из всего, что совершает, — то, чего не может быть.
Он кое-что меняет — прежде всего, их имена. Аврам, то есть «отец», теперь будет
зваться Авраамом, «отцом множества». Сара, «бесплодная», станет Саррой,
«матерью».
Но Бог меняет не только их имена. Он меняет их мысли. Он меняет их веру. Он
меняет число полагающихся им налоговых льгот. Он меняет их понимание слова
«невозможно».
Но главное, Он преображает способность Сарры доверяться Богу. Услышь она
слова Иисуса о нищих духом, она бы засвидетельствовала: «Он прав. Я держала дело
в своих руках — и получила головную боль. Передала Богу — и получила сына.
Думайте сами. Мне известно только, что я первая женщина во всем городе, которая
оплачивала услуги детского врача из своего пенсионного пособия».
* * *
Через две тысячи лет мы встречаем еще одно свидетельство2: Меньше всего на свете в то утро меня тянуло ловить рыбу. Но именно
этого захотел от нас Иисус. Мы забрасывали сети всю ночь. Руки болели. Глаза
покраснели. Шею ломило. Все, чего мне хотелось, — пойти домой, чтобы жена
растерла мне спину.
Ночь тянулась долго. Даже не знаю, сколько раз мы бросали сеть куда-то
во тьму и слышали, как она шлепается в воду. Не знаю, сколько раз мы
стравливали бечеву, опуская сеть на глубину. Всю ночь мы ждали этих рывков, этих толчков, которые подсказали бы нам, что пора вытаскивать улов... но так
ничего и не дождались. К рассвету я готов был просто идти домой.
Сойдя на берег, я увидел толпу людей, направляющихся в нашу сторону.