Небесные Властелины
Шрифт:
– Спи, – сказал Мило, и она уснула.
Послышался стук в дверь, скрытую розовой драпировкой, покрывавшей стены и потолок. «Да?» – крикнула Мэри Энн. В будуар вошла Цери, горничная Мэри Энн. Цери, как и Джен, некогда была рабыней, и на щеке у нее красовалась такая же черная звездочка, обведенная кругом. Уже не рабыня, Цери все же не считалась свободной; Мэри Энн сказала, что Цери – служанка, а, по представлениям Джен, это было то же самое, что рабыня. Разница состояла лишь в том, что положение рабыни у аристов куда лучше, чем в любой другой
Цери почтительно склонила голову перед Мэри Энн и сказала своим тихим, приятным голосом:
– Принц Меджид хочет знать, готовы ли вы и ваша гостья. Он ждет в салоне.
– Сейчас мы идем, милая Цери, – ответила Мэри Энн.
Цери удалилась, и Мэри Энн, суетясь, поправила волосы Джен, выбившиеся из-под диадемы.
– Час твоей славы близок, – запыхавшись, объявила она. – Ты, должно быть, очень волнуешься.
– Ах, еще бы, – сказала Джен и улыбнулась отражению Мэри Энн в зеркале.
Принц Меджид, Верховный Канцлер «Властелина Панглота», выглядел так же нелепо, как в тот день, когда Джен попала в плен. С его длинными тощими ногами в красно-оранжевых полосатых рейтузах и в пышном кафтане с кружевами и отворотами, он походил на какую-то экзотическую птицу. Джен с трудом сдерживала улыбку, глядя на ярко-зеленый кожаный кошель, скрывавший его гениталии. Теперь она знала, что эта штука называется «гульфик».
Когда они вошли в салон, принц Меджид стоял у окна спиной к ним. Повернувшись, он произнес своим скрипучим голосом:
– А, наконец-то вы здесь.
Одной рукой поглаживая бородку, другую возложив на рукоять меча, он нарочито долго и церемонно осматривал Джен, ходил вокруг и что-то бурчал себе под нос. Она подумала, что ей ничего не стоило бы схватить принца за горло, выдернуть меч и воткнуть ему в сердце. Но понимая, что подобный поступок не принесет ей ничего кроме краткого удовлетворения, она отвлеклась на прекрасный вид, открывавшийся в иллюминаторах, из которых состояла целая стена салона. Солнце садилось за отдаленным горным хребтом, и облака горели ослепительным красным огнем.
– Что ж, думаю, сойдет, – манерно выпятив губу, проскрипел Меджид.
– Ах, по-моему, она просто прелесть! – вскричала Мэри Энн, сжимая руки.
– Для амазонки сойдет, – повторил принц. – Теперь пошли. Мы не можем вынуждать принца Каспара ждать.
– То есть ты не хочешь вынуждать леди Джейн, – фыркнула Мэри Энн.
Принц Меджид злобно посмотрел на нее, и под этим взглядом она заметно съежилась.
Следуя с ними по широкому коридору, устланному ковром, Джен нерешительно сказала:
– Ах, принц Меджид, я думала увидеть сегодня вечером самого Властелина Панглота…
Принц
– Властелина Панглота не существует, девушка.
Она проснулась в пятый или шестой раз.
– Что ты делаешь со мной? – спросила Джен, вынырнув из глубокого колодца сна.
Мило склонился над ней.
– Успокойся. Просто меняю тебе повязку. Я сделал тебе еще один укол болеутоляющего гормона, так что ты ничего не почувствуешь.
– Хочу посмотреть, – сказала она, пытаясь поднять голову.
– Не советую.
Но теперь у нее хватило сил, и она приподняла голову и взглянула на свое тело. «О Богиня-Мать», – вздохнула она и уронила голову на жесткую подушку. Она увидела рваную рану, которая шла между грудей до самого низа живота. Края раны были сшиты грубыми черными стежками, и похоже было, что лекарь, который накладывал швы, был при этом изрядно навеселе. Джен показалось, что, если она чихнет или шевельнется, ее тело попросту развалится надвое, и все ее внутренности выпадут наружу…
– Богиня-Мать, – снова пробормотала она и крепко закрыла глаза. Она старалась не дышать глубоко.
– Не так страшно, как кажется, – заметил Мило.
Это ее не ободрило.
– Оставь меня в покое и дай умереть.
– Да нет же. Ты быстро поправляешься, чего и следовало ожидать. Через несколько дней снимем швы.
– Нет! – в ужасе воскликнула Джен. – Я только на них и держусь!
Смех Мило не на шутку обидел ее.
Однако Мило был прав. Через три дня Джен уже могла встать с постели и с помощью Мило добрести до уборной. С крепких бульонов, которыми он пичкал ее, смогла перейти на более твердую пищу.
Джен была рада, что снова может двигаться, ибо ее угнетала полная зависимость от Мило и чрезмерная близость, неизбежно возникавшая вследствие этого. В то же время она должна была признать, что он ни разу не попытался воспользоваться ситуацией, и к тому же оказался на диво опытной сиделкой. Но в то же время ее долг неуклонно возрастал, и Джен это не нравилось. В конце концов придется расплачиваться, и с процентами.
Но она была искренне благодарна Мило за то, что он никуда не отходил во время ее выздоровления. Он объяснил, что специально освобожден от работы, чтобы ухаживать за ней. Оказалось, что такое распоряжение поступило от самих аристов, а вовсе не от Банниона.
– Так что ты у них сейчас – гвоздь программы, – сказал он. – Этим мы и воспользуемся….
На пятый день Мило объявил Джен, что можно снимать швы. Поскольку запас болеутолителей кончился, процедура оказалась чрезвычайно болезненной. Джен зажмурилась и закусила зубами пальцы, чтобы не закричать.
Ей показалось, что минуло несколько часов непрерывного страдания, когда Мило наконец сказал: «Готово». Приподняв голову, она осмотрела рану. По-прежнему багровая и страшная на вид, она, однако, затянулась настолько, что казалась просто царапиной. Порезы на лодыжке и плече тоже затянулись.