Небесный берег
Шрифт:
– От вашего молчания цветы вянуть начнут, – добродушно сказала Эванжелина, когда они дошли до поворота к улице, где располагалась кондитерская лавка.
– Здесь нет цветов, – отозвался Эверлинг.
Эванжелина засмеялась. Герсий отвернулся куда-то в сторону.
– Иногда ты непробиваемый дурак, Линг, – ответила Эванжелина и направилась к входу.
Вывеска выделялась на фоне остальных: она была слишком яркой, цветастой в отличие от других, серо-черных, вычурных и чересчур аристократичных. Торговцы в Партуме предпочитали использовать приглушенные, невызывающие цвета и редко отличались
Эванжелина открыла дверь, звякнул колокольчик.
– Добро пожаловать в лавку мистера Фрэнкинса! – послышался добрый мужской голос.
Эванжелина уловила нотки тревоги в том, как он говорил. Полный мужчина почтенного возраста стоял за прилавком и раскладывал печенье.
– Доброго дня, мистер Фрэнкинс! – поприветствовала она.
Эверлинг и Герсий зашли следом, и колокольчик снова прозвенел. Мистер Фрэнкинс поздоровался еще раз.
Эванжелина любила эту кондитерскую за ее хозяина – он никогда не напоминал, что ей не место в Партуме и вообще в мире, потому что такой, как она, не должно существовать. Мистер Фрэнкинс всегда был дружелюбен, иногда делал скидки, а иногда – подарки. Эверлинга это раздражало, а Герсия настораживало.
– О, Лина, как у тебя дела?
Мистер Фрэнкинс был единственным, кто называл Эванжелину не Эвой, а Линой. Ей это нравилось.
– Лучше, чем могло бы быть, но хуже, чем хотелось, сами знаете, – уклончиво ответила она. – Как вы и миссис Фрэнкинс?
– О, – он замер. – Она… приболела.
Лицо у мистера Фрэнкинса побелело. Эванжелина тоже замерла. Эверлинг и Герсий посмотрели друг на друга, а потом на мистера Фрэнкинса. Что-то было не так.
– Деточка, так что ты хочешь в этот раз? – любезно поинтересовался мистер Фрэнкинс.
Все сделали вид, что не заметили, как он быстро сменил тему. Эванжелина выдала ему целый список пожеланий для Джожеры и Джейлея и высыпала все немногочисленные сбережения. Пересчитав, мистер Фрэнкинс понял, что не хватает парочки монет, но ничего ей не сказал и протянул увесистый бумажный пакет со сладостями.
– Что с вашей женой? – без церемоний спросил Эверлинг.
Мистер Фрэнкинс, резко вскинув голову, уставился на Эверлинга. Герсий нахмурился. Эванжелина воскликнула недовольное: «Линг!»
– Она ведь не больна, верно? У вас руки трясутся. И вы выглядите так, словно упадете в обморок прямо сейчас. Где она?
– Линг, это невежливо! – шикнула Эванжелина.
Мистер Фрэнкинс молчал, нижняя губа тряслась, как и руки.
– Они… они забрали ее, мою Джену… – У него на глаза навернулись слезы. – Они… ее казнят… она ведь… ведьма.
Мистер Фрэнкинс опустился на небольшой стул за прилавком и приложил ладонь ко лбу. Герсий вылетел из магазина и остался стоять на улице. Эванжелина прикрыла рот рукой, с трудом сдерживая слезы. Миссис Джена Фрэнкинс всегда была добродушной, как и ее муж, угощала их булочками и травяным чаем собственного приготовления.
– Как же… но ведь… – Эванжелина не могла вымолвить ни слова.
Эверлинг порывисто обхватил ее за плечи.
– Извините, – грубо бросил Эверлинг. – Не попадитесь
Она еле-еле переставляла ноги – новость про миссис Джену Фрэнкинс ее оглушила, и колени дрожали. Эти люди единственные из всех проявляли к ним доброту. Поверить, что миссис Фрэнкинс вскоре казнят, она не могла. Новость не укладывалась в голове, внутри все скрежетало от несправедливости. Хорошие люди не должны страдать из-за абсурдных законов страны.
– Теперь понятно, почему они так радушно нас встречали всегда, – тихо произнес Герсий.
Эванжелина прижала к себе пакет со сладостями.
– Все еще хочешь на Площадь Алого Солнца? – спросил Эверлинг.
Произошедшее не так уж сильно его шокировало. Король Иоганн приказывал отлавливать прячущихся магов и быстро приговаривал их к смерти. Тех, кто был способен сражаться, отправляли на арену или в армию, но сначала жестоко наказывали за нарушение закона и предательство короны. Да и во всей Форте не было ни одного человека, который отнесся бы к ним с добротой без веской причины. Чета Фрэнкинсов не была исключением: они просто заглаживали вину перед теми, кого нашли и забрали. Но теперь пришел и их черед платить за то, кем они родились. За то, что не должны были рождаться. Эверлинг стиснул зубы.
– Тут вроде бы недалеко, – безучастно ответила Эванжелина. – Можем прогуляться, чтобы день зря не пропадал.
Они завернули за угол, и мимо них прошел небольшой отряд солдат. Военные направлялись к кондитерской лавке мистера Фрэнкинса. Эванжелина дернулась, но Герсий схватил ее за запястье:
– Ты ничем ему не поможешь. Только добавишь проблем нам.
Она дернулась еще раз, но быстро успокоилась и сильнее сжала пакет со сладостями.
– Я редко с ним соглашаюсь, Эва, но сейчас Герсий прав. Идем.
Они услышали, как солдаты выломали дверь, как закричал пожилой мистер Фрэнкинс, как он умолял их отпустить его. Услышали безжалостный приказ связать руки за спиной, а после – беспочвенные обвинения. Эверлинг направился в сторону Площади Алого Солнца. Герсий и Эванжелина, немного помедлив, тоже. В полной тишине. Мысли у них звучали так громко, что заглушали крик мистера Фрэнкинса.
Солнце все так же ярко светило, на небе не виднелось ни единого облачка. Они подошли к площади, огляделись. Посередине воздвигали небольшой помост – такой, на который обычно заводили приговоренных к смерти. Партум никогда не был добродушным городом, никогда не обещал теплого приема ни гостям, ни жителям. Партум был жесток и холоден, даже когда солнце нещадно палило.
– Мистер Фрэнкинс ничего не сделал, – прошептала Эванжелина.
– Он родился, – ответил Эверлинг грубее, чем обычно говорил с ней.
Ему не хотелось делать ей еще больнее, слова сами слетели с губ. Герсий недовольно хлопнул ладонью по плечу Эверлинга, но тот не отреагировал. Они стояли около магазина игрушек. Деревянная вывеска была слишком мрачной, словно ее сделали вовсе не для детей, а для их выросших и забывших, что такое веселье, родителей. Около двери стояла корзина, в которой лежали порванные и поломанные игрушки, а рядом на небольшой картонке было написано, что эти товары продавались с пятидесятипроцентной скидкой.