Небесный берег
Шрифт:
– Другого от вас ожидать не стоит.
Из передатчика донесся шуршащий звук, а затем кто-то откашлялся. Кахир Веласкес захлопнул папку и, вскочив, подошел к дивану, на котором сидел Ирмтон Пини. Оба смотрели на приемник.
– Фельдмаршал Веласкес, говорит майор Золин, разрешите доложить обстановку, – послышался сердитый мужской голос.
Из-за дальности слова то прерывались, то скрывались за посторонними шумами.
– Докладывайте, – приказал фельдмаршал Кахир Веласкес.
Ирмтон Пини внутренне содрогнулся от этого тона, не терпящего возражений. Он порой забывал, каким жестоким и жестким человеком был Кахир, забывал,
Голос Кахира Веласкеса был голосом человеческой жестокости, проявляющейся в каждом, кто имел хоть какое-то отношение к власти Форты.
– Эванжелина Фрейр по прозвищу Солнечная Принцесса только что зашла в дом мистера Эрвина Фрейра. Прикажете захватить ее сейчас?
– Она зашла одна? – уточнил Кахир.
– Да, фельдмаршал Веласкес.
– Ждите. Остальные появятся. Рано или поздно. Мне не нужна одна Солнечная Принцесса, я хочу получить их всех, – твердо заявил Кахир.
Никто не посмел ему возражать.
– Так точно, фельдмаршал Веласкес.
Связь прервалась.
– Мистер Пини, вы уверены, что все пятеро придут в дом Эрвина Фрейра? – с сомнением спросил Кахир.
– Я уверен, что Кровавый Император не бросит свою подопечную, которую столько лет оберегал. А Герсий Мидос увяжется за Эверлингом Рагнаром. А двое оставшихся вряд ли захотят от них отделиться, – без сомнения ответил Ирмтон.
Эрвин Фрейр снял очки и медленно положил на столик. Он прищурился, разглядывая лицо пришедшей девушки, и точно понимал: он узнал бы ее из миллионов. Он никогда не забывал ее доброго взгляда, ярко-синих глаз, не забывал овального лица и розоватых губ настолько правильной формы, что позавидовали бы признанные красавицы со всего мира. Эрвин поднялся, понимая, что колени подкашиваются, еще до того, как встал на ноги.
Эванжелина не двигалась, Тиана молчала.
У Эрвина Фрейра глаза тоже были синие, но со временем они стали бледнее, словно выцвели.
Эванжелина шагнула вперед, несмело потянула руку к отцу.
– Эва?.. – неслышно, одними губами позвал мистер Фрейр. – Моя девочка, это ты?..
Он знал, что зрение его не подводит, что это точно она, его дочь, которую он так давно не видел, которую не надеялся больше увидеть. Спина у него ссутулилась, плечи опустились.
Эванжелина больше не чувствовала привычной уверенности, она даже не улавливала его теплой доброты к ней, к людям, к миру.
Горло сдавил спазм. Она кинулась к отцу, крепко обняла за шею, уткнувшись в плечо, и зарыдала в голос.
Эрвин сначала испугался. Потом сам был готов разрыдаться. Он осторожно обнял дочь, стал медленно гладить ее по голове и что-то шептать, не понимая, что именно, да и она вряд ли его слышала. Захлебываясь в собственных рыданиях, Эванжелина забыла о том, что на улице, через пару домов от дома номер тридцать четыре, ждали сигнала друзья.
Эверлинг крепко сжимал руки в кулаки. Подставлять Эванжелину не хотелось. Подставлять Герсия, Джодеру и Джейлея – тоже. Он был почти на все сто процентов уверен, что за домом мистера Фрейра следят солдаты. Но время шло, а никто не нападал. Держать себя в руках стоило огромных усилий. Нервные струны лопались
Из соседнего здания вышла семейная пара с коляской, они прошли мимо и скрылись за углом в конце улицы. Мальчишка лет двенадцати подбежал к другому дому, позвонил в дверь и вручил дворецкому небольшую коробку, а после, забрав оплату, убежал. Никто не нападал, никто не подходил к дому номер тридцать четыре. Эверлинг заскрипел зубами.
– Угомонись, – бросил Герсий.
Эверлинг хотел его ударить. Не ударил.
Герсий хотел взять его за руку. Не взял.
Джейлей закатил глаза и изобразил беззвучный крик. Джодера пихнула брата в бок.
– Не лезь, – огрызнулся Эверлинг.
– Угомонитесь оба! – тихо рявкнула Джодера, отодвинула от себя Джейлея и влезла между Герсием и Эверлингом.
Все затихли. Присмотрелись к окнам в надежде, что хоть где-то открылись шторы. Не открылись. Джодера сама была близка то ли к истерике, то ли к панике. А может, и к тому и к другому. Почему не появлялись солдаты? Почему Эванжелина не подавала сигнала? Сколько еще стоило ждать?..
Джодера выглянула из-за дома. Эверлинг схватил ее за ворот и потянул назад.
– С ума сошла? – буркнул он.
Джейлей поддакнул Эверлингу. Герсий прислонился к стене. Все были напряжены. Все пытались сделать вид, что все идет как надо.
Эванжелина не появлялась. Солдаты тоже.
Она утерла слезы, шмыгнула и заставила себя отойти от отца. Говорить не решалась. Не знала, что сказать, не понимала, как себя вести, и мечтала никогда больше не выходить из дома, не оказываться снова в реальном мире.
Улыбка у нее вышла не совсем искренней, хоть и рвалась наружу от осознания долгожданной встречи с отцом. И рыдания снова сжимали горло, ведь встреча эта была последней. Она чувствовала нужду в улыбке, которую дарила отцу, и чувствовала необходимость навсегда закрыться от мира.
Эрвин Фрейр медленно выдохнул. Пока дочь обнимала его и плакала ему в плечо, он сам едва не разрыдался и не смел шевелиться. Столько времени он каждый день представлял себе этот момент, а когда он настал, перестал понимать собственные ощущения. Неистовая боль разрывала все внутри, внезапная радость накатывала волнами и кружила голову.
– Папа… – выдохнула Эва.
– Доченька… – выдохнул Эрвин.
Они снова крепко обнялись. Тиана тихо вышла из комнаты.
– Как ты здесь… Когда ты… Что случилось? – запинаясь спрашивал Эрвин.
Порывисто отстранившись, они жадно рассматривали друг друга в попытке уловить каждое изменение. А изменений оказалось очень много.
Эванжелина помнила отца мужчиной с прямой спиной и добрыми, светящимися глазами. Его мягкость не исключала гордости, он жертвовал баснословные суммы на благотворительность, часто ходил в приюты и общался с детьми. Сария Фрейр не разделяла заинтересованности мужа в жизни чужаков, но восхищалась Эрвином. Как и Эванжелина.
Сейчас она видела старика с потухшим взглядом, которому тяжело было даже стоять. Она не опускала глаз, но знала, что его колени дрожат. Эванжелина всем телом ощущала его усталость от жизни и желание поскорее все прекратить. Их ощущения были одинаковы: она тоже жаждала резким движением закончить все, что железными тисками не позволяло свободно дышать. Порой смертельная усталость накатывала так сильно, что у Эванжелины исчезали все силы, и она с трудом заставляла себя подниматься с кровати.