Небесный ключ
Шрифт:
Яркие платья торговок, их воркующие голоса и говор пришлых мужчин с необычным акцентом создавали атмосферу весеннего праздника. Поэтому среди рыночной суеты никто не замечал странного вида старуху. А если кто замечал, его лицо вытягивалось в недоумении. Она была неуместна, словно хмурая туча средь ясного неба. Что вообще она тут делает? Разложила на маленьком узком прилавке какие-то драные корни, собранные как минимум во времена ее бабушки. И зыркает на покупателей недобро, как хищная птица. У прохожих сползают с лиц улыбки. Все стараются обойти эту старую ведьму. Она словно воплощенная
А старуха смотрела на лица прохожих внимательным взглядом. Словно кого-то ждала.
Из толпы, воровато оглядываясь, выскочил босой мальчишка лет двенадцати. Волосы растрепаны, шея не мыта. Похоже, сорванец, каких мало. Да только взгляд у мальчишки внимательный. Глаза светятся. Как будто кто зачерпнул горстью небесной голубизны и в лицо плеснул.
Увидев старуху, мальчик с прискоком ударил пяткой в весеннюю лужу, обрызгав прохожих, смачно куснул яблоко, явно ворованное, и крикнул на весь базар:
— Бабушка!
У зевак глаза на лоб вылезли.
— Здравствуй, Тон, внучек, — проскрипела в ответ старуха. — Как жизнь?
— Хорошо, бабушка! Я поступил в Академию!
— Хорошо, да... Сказать нечего,— протянула старуха, хлестнув внука взглядом, как розгой.
— Я... — прошептал Тон, покраснел и потупился.
— Ты, — проронила бабка, не глядя на мальчика. — Твоя слава пророка гуляет уже за пределами Барка. Вот я и пришла.
Мальчик с виноватым видом уставился себе под ноги.
— Ежу ясно, что ты здесь воруешь продукты. Тут и предсказывать нечего, — продолжала пророчица. — Ты меня ждал?
— Нет, — буркнул Тон.
— Попался, — старуха печально улыбнулась. — Молодо—зелено, глупый еще.
— Скоро стану умным, — ответил мальчик, не посмев поднять головы.
— Скоро, — эхом откликнулась старая Хейна. — Года через три. А пока ты дурак — выполняй указания старших! Никому не предсказывай, если тебя за грудки не возьмут. А возьмут — так оно на их совести. Не на твоей. О своем даре — молчи. Кому надо — те сами придут.
Казалось, эти слова выжали пророчицу досуха. Она передохнула и вскоре продолжила:
— В остальных случаях будешь молчать, точно мертвый. Иначе и вправду помрешь. Судьба скупа на слова. Ведь ее слово бывает последним. И учись становиться щедрей на дела.
— Почему? — выдавил Тон.
— Что решает судьбу? Поступи этот мальчик иначе...
— Какой это мальчик?
— Твой учитель! — голос старухи внезапно сорвался. Она хрипло закашлялась, бесцеремонно забрала табурет у молодого торговца и села. Продавец вытаращился. О чем говорят эти странные люди?
— И чему же тебя выучат? — сменила тему пророчица.
— Счетоводом буду. — Юный студент поднял голову.
— Хорошо. — Хейна будто поставила точку. — Будешь с цифрами возиться. А потом математиком станешь. У тебя эта ...матика... славно получится.
— Социоматика?
Пророчица пропустила реплику мимо ушей.
— Старик Меон плохо ходит, — сообщила она с видом юродивой. — На судьбу, как на клюку, опирается. Ваша матика — это подпорка. Показывает, где ровное место, куда можно ногу поставить. Изучай матику. Это судьба! Только знай —
Тон сглотнул.
— Ба...
— Деньги отдашь казначею в своей Академии,— строго сказала старуха, грохнув на прилавок здоровенный кошель с медяками. — Он человек честный. Жить пойдешь к старику на окраине города. Он глухой. Когда помрет — продашь его дом и уедешь в Дейт. Там вашу матику учат. Мы больше с тобой не увидимся… потому что к зиме я тоже помру. И учти... этот мальчик... учитель... он больше тебе не указ!
— Бабушка!
Хейна молча кидала коренья в дорожную сумку. Движения ее были яростны.
— Бабушка! Что же теперь делать?!
А в ответ — ледяной взгляд в глаза внуку. Сжатый в линию рот, выставленный вперед подбородок. Пророк пророку — не предсказатель. Раз сказать можно. А дальше — один на великом распутье.
— Да бабушка же!!!
Пророчица боком выбралась из-за прилавка, болезненно скривив лицо. Сейчас она казалась совсем дряхлой и выцветшей. Чудилось — налети порыв ветра — и старой Хейны не станет. Лишь пепел погребального костра, которому вскорости быть, запорошит глаза. Смерть лютая, да судьба неминучая. Но нет. Она, Хейна, пока еще здесь. Встала в рост, подняла гордую голову. Подошла к внуку, возложив холодные длани ему на плечи. И незримая молния ударила изо лба в лоб.
Молча. Вместо прощания.
В сарае было промозгло и холодно, несмотря на весну. Даже если залезть под два одеяла в одежде и зажечь чадную сальную свечку. Даже если свернуться калачиком.
Тон сначала хотел пореветь, но не вышло. Льда в груди накопилось столько, что он не желал таять, изливаясь потоками слез. Тело мальчика била крупная дрожь. Но из убежища вылезать не хотелось. А холодно или тепло — совершенно неважно, когда сердце сжалось в комок, а мозг, не считаясь с этим, работает. В голове — будто мельница. Молотит, поступки и судьбы в муку перемалывает. А остановишь мелькание лопастей — и того хуже. Видишь, как отражается синяя звездочка в остановившихся брызгах воды. Чувствуешь, как собирается в тучах зловещая молния. Знаешь, о чем думала в эту ночь бабушка Хейна, страдая бессонницей. Почему Пер, который уже не учитель, сегодня споткнулся о камень.
Тон подтянул колени к подбородку и попытался унять дрожь. Внутри вырастало большое тяжелое знание. Но мальчик чувствовал — следует подчиниться происходящему. Это творится с ним в первый раз, но далеко не в последний. Понятно теперь, почему все пророки такие угрюмые...
Перед внутренним взглядом вдруг встало лицо Пера. А в ушах зазвучал голос бабушки: «Что в итоге решает судьбу? Поступи этот мальчик иначе...» А как?
И картины недавнего прошлого вдруг поглотили сознание пророка. Вот Пер сидит за столом в своей комнате. Он выглядит младше. Уши топориком, от волнения красный как рак. А перед ним сидит девушка. Та самая, с которой они сейчас вместе живут. Она тоже младше. И Пер делает с девушки карандашный набросок. Старается. От усердия чуть ли язык не высовывает. Закончил. Показывает. Она смотрит и что-то ему говорит. Что — не слышно. Но это, похоже, неважно.