Небесный остров
Шрифт:
– Будет тебе сейчас и сенсация, – заверил фотограф. И с улыбкой обратился к Наде: – Помнишь тот день, когда я тебе экскурсию устроил?
– Надя, скажи: «О, да! Да!» – толкнул ее в бок Полуянов.
– Слушай, замолчи, а?! – разозлилась Митрофанова.
А Женя подмигнул Диме:
– Не переживай, она тебе верна. От меня в детское время сбежала. В шесть вечера. Ну, думаю, раз полный облом – чем заняться? Планов никаких. Вот и поехал в Институт моря. Знал, что Эдик обычно с работы около семи выходит. Думаю, до дома его провожу, как много раз делал. А тот отправился… Впрочем, что
И бросился в сторону котельной.
– Куда он? – озадаченно спросил Полуянов.
– Вон в тот домик рыжий, – объяснила Надежда. – Там у него что-то вроде комнаты отдыха. И склад для фоток.
– Да, Надька, – хмыкнул журналист. – Вы с Женей действительно близкие знакомые.
Хотела она опять возмутиться – не успела. Вернулся Евгений. В руках конверт из плотной бумаги. Держит его торжественно, будто указ о производстве его в герои. Да и тон соответствующий, триумфальный:
– Вот он! Плод моей многотрудной работы!
И веером рассыпал карточки по поверхности облупленной скамейки. Предупредил:
– Смотрите по порядку.
Надя сразу узнала обрыв – откуда, по официальной версии, бросился Матвей Задорожный. Лавочку, где он сидел. На ней двое. Мужчины. Вот снимок – они просто сидят. Другой – встали, вместе смотрят на море.
– Эдик и Матвей, – констатировал Полуянов. – Я, кажется, догадываюсь.
– Правильно догадываешься. День, точнее вечер смерти Задорожного. – Евгений ткнул в уголок одной из карточек, где были напечатаны цифры.
И триумфально объявил:
– А вот и моя Пулицеровская премия.
И выложил еще несколько снимков. Предупредил:
– Строго один за другим смотрите.
На первом, увидела Надя, Эдик кладет Матвею руку на плечо. На втором видно, что это удар – капитан теряет равновесие. И на третьей – он уже падает вниз, видно лишь перекошенное от ужаса лицо. Дальше на обрыве остается один лишь Эдик.
Тут уж и Полуянова впечатлило. Изумленно взглянул на Евгения, спросил:
– Чем ты это снимал?
– Canon Mark III body, – спокойно откликнулся Женя. – Достойная техника. В сумерках с двадцати метров, а как получилось, а?!
Дима еще раз, одну за одной, перебрал карточки. Пробормотал, словно про себя:
– На фотомонтаж вроде не похоже.
– За кого ты меня принимаешь? – хмыкнул фотограф. – Я от самого офиса Эдика вел! И всю дорогу еще голову ломал: зачем он сюда, на мыс, потащился?!
– Есть и еще одно доказательство, что Женя там был, – напомнила Надя. – Платок.
Фотограф удивленно обернулся к ней.
– Твой платок. Желто-красный, – улыбнулась она. – Мы его в роще нашли. Недалеко от обрыва. Ты, видно, обронил.
– Да! – просиял фотограф. – Я из рощи их снимал! А платком объектив протирал – бархотку вечно забываю!
– Хорошо. – Дима сложил снимки в стопку, вернул Евгению. И решительно произнес: – А теперь еще один вопрос. Самый главный. Зачем ты нам все это рассказал? Чего ты хочешь?
Чего он хотел?
Женя знал четко, еще со школы. Когда бегал в магазин и слушал всегда одинаковые шутки продавщицы тети Любы. Когда выходил в глухое межсезонье на
Есть анекдот: «Я успел походить в детский садик и школу, закончить институт, жениться и развестись – а бабульки у подъезда сидят все те же». Это точно про их городок, где никогда ничего не происходит. И не произойдет.
Все одноклассники или друзья по двору, у кого хоть минимум умишка был, из Приморска давно сбежали. В столицу, конечно. Поступили в институты, удачно женились, работали на стройках, наконец.
Ему поступить не удалось. В технический вуз (если бы взял он на себя труд подготовиться), конечно, попал бы. Но творческие учебные заведения к амбициозным провинциалам безжалостны. А взятку давать было не с чего, да и отец бы никогда этого не допустил.
Что ему оставалось? Идти дворником или в троллейбусное депо? Но он же не в писатели готовился, чтоб жизнь изнутри изучать.
Бесконечно бегать по столице, фотографировать и предлагать снимки во все, какие ни есть, издания, вдруг кто возьмет? Но на гонорары не проживешь, особенно когда ты юный, без имени, новичок. Если б хоть квартира в столице была. Однако москвички, кто желал бы предоставить молодому талантливому фотохудожнику помощь и кров, в очередь тоже не выстраивались.
– Возвращайся домой, – посоветовал отец. – Не всем же в столицах жить. А работу и у нас найти можно.
Более практичная мама подсказывала:
– В «Приморский вестник» устроишься. Туда точно тебя возьмут. Опыта наберешься, портфолио сделаешь – и через пару лет уже в Москву.
Он и поддался на их уговоры. Вернулся сразу после провальных вступительных на мамины пироги. «Вестник» его с распростертыми объятиями принял – благо, снимать Женя действительно умел, и фотографии его еще со школы на многих городских выставках появлялись. Поступил в Краснодар на заочное. Начал с девушкой встречаться – класса с восьмого они друг другу нравились. Чтоб подхалтурить – на свадьбах фотографировал.
И жизнь потекла, на первый взгляд, весьма даже неплохо. До работы два шага, график свободный. Всегда сыт, а надоедала домашняя кухня – ходили с подружкой по ресторанам. Денег хватало – в газете, конечно, платили несерьезно, зато от молодоженов отбоя не было. Потому что во всем Приморске один Женя умел обратить обычную (всей и разницы, что в белом платье, да намазана щедро) девчонку в настоящую, с изюминкой-загадкой, королеву.
От одноклассников, что в больших городах окопались, вести куда более мрачные поступали: кто ютился в «углу», в комнате еще три соседа. Кто почти голодал, потому что вся зарплата на съем жилья уходила. И карьеры сногсшибательной никто из уехавших друзей не сделал – влачили в большинстве своем жалкое существование офисного планктона. В театрах не бывали (некогда), на гастроли, допустим, «Скорпионс» не ходили (дорого), за границу не ездили (неразумно, лучше на собственную комнатуху в пригороде копить). Только и могли похвастаться пресловутым столичным лоском: говорят быстро, слова глотают, на официантов поглядывают с прищуром.