Небесный почтальон Федя Булкин

Николаенко Александра

– Говорила я, Федя, тебе…

– Мало ли что ты, бабушка, говорила…

Папа с мамой наши еще на БАМе своем у нас.

Вот стоим на остановке мы вдвоем с бабушкой. С чемоданами. Царь-Заяц за пазухой. Ждем автобуса. Вот-вот автобус за нами придет. Полчаса еще. Уезжаем…

Из тумана туман ползет, тишина капает, все о лете жалеет.

Из тумана бредет к колодцу крольчатник Степан.

– Ты, Лесеевна?

– Мы, Степан Николаевич…

– Уезжаете?

– Уезжаем…

– Огодите

маленечко, я сейчас вам кое-что принесу.

И сжимается сердце кулачиком, пищит душа… Может, черненького моего он мне Хвостика принесет?

– Бери, бери, Лесевна, не отказывай, ну?! Обидишь…

Потушить что-то принес в бумаге он бабушке. Его дело.

– А это, мальчик, тебе – поиграться…

Хвостики! Три хвостика на веревочке! Один беленький, другой серенький, третий черный хвост.

Хорошие хвостики, как настоящие…

– Бабушка? Бабушка… Бабушка?! Что… что… бабушка? Не молчи…

И летит, летит сквозь туман автобус, подпрыгивает мимо поле. Расступают фары сумерки. Слезы сами, сами.

Никого не полюблю теперь больше, бабушка…

И ты меня, бабушка, не люби!

* * *

Я без всяких слез там, со всякими, по прошествии долгого времени могу теперь об Хвостиках наших с бабушкой так сказать.

Живи без хвоста!

Ни к чему нельзя привыкать, ни к кому, плохая очень привычка! Опасная.

Ковыряй в носу, но не привыкай, не втягивайся, потому что привыкаешь, пока не видит никто, а потом на мультик засмотришься и…

– Федя!

Хорошего в жизни мало. Примеров много.

Лета у нас три месяца. Зимы три месяца. Осени три месяца и весны. А на деле?! Лето нормальное, когда бабушка до того, как олень в речку пописает, разрешает купаться мне, месяц один, второй после первого, которые оба на «И». И специально на «И», чтобы все нормальные люди путали.

Осень начинается, когда бабушка припоминает стихотворение Пушкина «Уж небо осенью дышало…»: «Гусей крикливых караван тянулся к югу…»

Вот как вспомнит вслух бабушка это стихотворение – всё, пропало пиши. Никаких тебе, даже если…

Никого нельзя любить! Ни в кой случай! Это самая худшая из привычек.

Привыкнешь, например, что тумбочка тут стояла, забудешь, что бабушка ее передвинула, обопрешься в темноте и так грохнешься, что искры из глаз.

Привыкай, что умрешь. Иначе умирать придется от неожиданности. Лучше умирать буду я с чувством, что долг свой выполнил, потому что я заранее так и знал.

К хорошему привыкаешь быстро, отвыкать гораздо дольше приходился. К выходным привыкаешь за день один, а отвыкать потом в саду всю неделю.

– Очень

ты привыкла ко мне, бабушка?

– Очень, Феденька.

– Вот совсем не можешь ты, бабушка, уже без меня?

– Совсем не могу.

– И некому тебе без меня будет мусор вынести… пол подмести, готовить будет тогда некому тебе без меня?

– Некому, Феденька.

– Так и будешь до самой старости со мной за ручку ходить, да, бабушка? А не дай бог, я вырасту, что тогда?

Вот что я скажу тебе, бабушка! Начинай-ка ты отвыкать от меня потихонечку. Привыкай справляться самостоятельно. Я не вечен.

Сам я чувствую, что тоже уж очень что-то привык, что бабушка…

Разлюблю ее. Это твердо решил уже.

В этом смысле только Царь-Зайца можно любить, только он и может в жизни служить человеку надежным спутником. У него если даже нос откусить, или хвост на нитке повис, или что, бабушка потом все на место пришьет. Только если не будет бабушки, если отучу ее как-нибудь я со временем от себя, некому будет Царьца заштопывать, значит?..

Значит, нужно учиться шить.

Из тетради Фединой: что я лучше под зонтиком пока похожу

Умерла Героида Степановна! Это бабушки старушка знакомая, на четвертом этаже в нашем доме жила, вот вчера еще они только с бабушкой говорили…

– И еще жива она была тогда, бабушка, да?

– Когда?

– Ну, когда вы с ней вчера говорили?..

– Что вчера сказала она тебе, бабушка, перед смертью? Раскаялась?

– В чем раскаялась, Федя, что ты?

– Ты сама говорила, бабушка…

– Что говорила?

– Ну, что перед смертью нужно раскаяться.

– В чем раскаяться?

– В жизни, бабушка… Или нет?

– Не раскаяться, Федь, покаяться…

– В чем покаялась она тебе? Что сказала?

– Ничего она не каялась мне, про погоду поговорили… Говорила, что лето сухое будет, наверное, что воду скоро отключат. Спрашивала, как кабачки я солю…

– Зачем, бабушка?..

– Что зачем?

– Ну, про кабачки-то… как ты солишь, она спрашивала?

– Засолить хотела.

– Это что же выходит, не знала она?

– Что не знала?

– Что умрет… раз про кабачки-то тебя спросила… Убили ее? Да, бабушка? Ограбили и зарезали, раз солить кабачки собиралась она, раз не знала?

– Почему убили? Своим чередом, слава богу, пошла. Ей, Федь, много лет уже было…

– Сколько много ей было лет, бабушка? Как тебе?

– Мне поменьше, Федь, на десяток…

– А десяток этот пройдет, и что?

– Что и что?

– …Тоже станешь ты, бабушка, в смертельной опасности?!

Конец ознакомительного фрагмента.