Небит-Даг
Шрифт:
Тойджан снова застонал, заворочался, начал бредить.
— Кто виноват? Мастер-ага!.. Горит? Ах, Айгюль, Айгюль-джан… Приди, приди!
И опять он тихо запел: «Глаза милого ищут милую…» Теперь Нязик чувствовала, что он понимает, что поет, не бредит больше. Так много чувства вкладывалось в эти простые слова, а солнце так буйно заливало комнату, будто музыка к песне, и Нязик чудилось, что уже наступила весна. И не успел смолкнуть припев, как дверь отворилась, и в комнату тихо вошла Човдурова.
— Айгюль-джан! —
Айгюль стала на колени перед постелью, уронила голову на грудь Тойджану, а Нязик незаметно вышла из комнаты, то ли чтобы не мешать влюбленным, то ли чтобы охранять их у дверей. Стоя на посту, она и не слышала, как колотилось сердце Тойджана, не видела, как из глаз Айгюль катились слезы.
Но раньше всего Тойджан спросил:
— Буровая?
— Столб огня рассеялся, словно вихрь улетел в небо.
Тойджан и сам не заметил, как сел.
— Пожар потушен?
— Инженеры уверяют, что через несколько дней буровая снова начнет работать.
— Ты осчастливила меня, Айгюль!
Тойджан обнял девушку, удивившись, откуда взялись силы. Тепло губ, рук, щек Айгюль оживляло, согревало до самой глубины души. Он все крепче прижимался к Айгюль, не переставая удивляться целительной силе любви.
Деликатно постучавшись, в комнату вместе с Нязик вошел доктор и развел руками, увидев сидящего Тойджана.
— Что это, сон или действительность?
Айгюль покраснела, вскочила на ноги и поздоровалась. То ли от радости, то ли от смущения и Тойджан встал рядом с ней и в своей полосатой пижаме застыл, как по команде «смирно».
— Простите, доктор, — сказала Айгюль, — я второпях даже не попросила разрешения.
— А халат кто дал?
— Сама с вешалки стащила!
— Если бы знал, что так лечите больных, послал бы за вами три часа назад.
Тойджан вмешался в разговор, думая, что шутки доктора смущают Айгюль.
— Разрешите? — спросил он врача.
— Пожалуйста!
— Пошли, — сказал Атаджанов, схватив за руку Айгюль.
Растопырив руки, доктор загородил дверь.
— Это куда же?
— На буровую!
— А кто разрешил?
— Я же спросил у вас!
— Я думал, что вы просили разрешения задать вопрос. А теперь запомните: больной Атаджанов должен лечь в постель и без разрешения не вставать. В самом деле, кто вам позволил встать?
— Кто? — Тойджан на секунду задумался и нашелся. — Я встал из уважения к вам, доктор.
— Ах, молодец! — засмеялся врач. — Я вижу, вы действительно здоровый человек. А между тем похоже, что у вас легкое сотрясение мозга, и рана на голове еще внушает опасение…
— Рана? — Тойджан дотронулся до головы и только теперь обнаружил, что она перевязана. И тотчас почувствовал боль в затылке.
— Вы еще не знаете о своей ране?
Врач стал рассказывать, обращаясь больше к Айгюль,
— Все это хорошо, доктор, — нетерпеливо перебил больной, — я вам очень благодарен, но меня ждет буровая.
— Вот и пусть ждет, — неумолимо говорил врач, — она никуда не сбежит. С сотрясением мозга шутить нельзя, а потушенная буровая и товарищ Човдурова как-нибудь уже подождут. Вашей посетительнице я разрешаю пробыть здесь еще десять минут. Нязик, — обратился он к сестре, — ты тогда проводишь товарища Човдурову.
Влюбленные остались вдвоем, и в палате снова стало тихо. Тишина казалась торжественной, раскрывала в их душах новый радостный мир. Страшно было слово сказать, чтобы не нарушить это счастье. И молчать тоже страшно — того и гляди придет Нязик и уведет Айгюль. Не отнимая своей щеки от щеки Тойджана, Айгюль тихо сказала:
— С тебя бушлук причитается…
— За что тебя награждать? Что пожар кончился?
— Есть одна приятная новость.
— Не томи…
— Тебе дали квартиру.
— Так значит? — И Тойджан крепко обнял Айгюль.
— Значит, и откладывать нечего!
— Какое счастье! А где?
— Рядом с нами, новый дом в сто тридцать восьмом квартале.
— Да ведь его же только начали строить?
— Это из Сазаклы так кажется. Теперь строят быстро. Половину дома уже заселили.
Тойджан помолчал и снова спросил:
— Так дали квартиру, говоришь?
— Ты что — не веришь мне?
— Жизнь свою доверяю тебе!
— А кому же не веришь?
— Начальнику конторы бурения.
— Какое дело Аннатуваку до квартиры?
— Все кажется, что он готовит мне другую квартиру.
Айгюль поняла сразу, о чем он говорит, крепко обняла его, поцеловала. На минуту дыхание разлуки коснулось ее. Захотелось устыдить Тойджана.
— Можно ли выдумывать такие глупости?
— Дело даже не в том, что Аннатувак хочет помешать нам с тобой…
— А что же тебя беспокоит?
— Пожар на буровой — не шутка. Кто-нибудь должен ответить!
Всю дорогу из Сазаклы Айгюль думала о том же и ни до чего не додумалась. Но надо было успокоить Тойджана. Доктор сказал, что главное — покой.
— Глупости говоришь, Тойджан, — весело рассмеялась она, — никто об этом и не заикался.
— Сегодня не заикался, а завтра хором запоют. Кто будет отвечать за миллионный ущерб?
— Во всяком случае, не тот, кто не виноват!
— Это другой вопрос.
— Вот и не думай о нем!
Тойджан погладил девушку по плечу.
— Понимаю, ты хочешь меня успокоить, но человек так устроен, что не может не думать. За рычагом буровой сидел я, а виноват я или нет, еще не разобрался.
— Как же это получается?