Неблагодарная работа
Шрифт:
— А золотарь. Иди сюда.
Андрес развернулся и заметил Петра, тот стоял в окружении советников. Тут были сержант Меншиков, де Круи и князь Долгоруков. Видимо засмотревшись, он их и не приметил. Ларсон направился к ним, подходя, он услышал, как Меншиков произнес только одно имя:
— Ян Гуммерт.
Причем говорил он это взволновано, отчего у Петра стала дергаться щека. Что-то случилось, решил Андрес, и произошло это с человеком, явно или шведского или эстонского происхождения, но в любом случае тот человек вряд ли был связан с защитниками крепости.
— Обоз не вернулся мин херц, —
— Утонул? — переспросил царь.
— Я имею в виду, возможно, утонул, — уточнил Меншиков, — он мог и в плен попасть. Вчера опять было несколько вылазок шведов из крепости.
И он покосился на подошедшего Андреса, словно информация была секретной, а этот швед может ее выдать. Петр с укоризной посмотрел на фаворита, что тот опустил глаза.
— С последним я соглашусь, — кивнул государь, — это куда правдоподобнее, чем утонул. А если он захвачен, и в крепости, то мы должны отправить туда человека с письмом.
Ларсон посмотрел удивленно на царя, потом на его окружение. Поведение Петра Алексеевича ни кого не изумило. По всей видимости, не известный Андресу офицер, был в почете у монарха. Лишь потом, когда эстонец уезжал в Москву, Александр Данилович объяснил почему. Сейчас же из разговора он понял, Что любимец Петра второй капитан Бомбардирской роты (первым был сам государь) Ян Гуммерт, находится в плену, а комендант крепости Нарва— Горн, в случае плена (если все-таки капитан не потонул) должен содержать его честно по воинскому обычаю, как это делали русские со шведскими пленными.
— А к письму приложим свидетельства оных, в том числе и Паткуля, Ларсона. — Добавил Петр.
— А может мин херц, — молвил Меншиков, как-то не уверенно, — его с барабанщиком и пошлем.
Государь задумался. Посмотрел сначала на одного офицера, затем на другого, но те лишь потупили взгляд и смотрели куда-то под ноги.
— Так понимаю, — проговорил Петр, — решение опять мне принимать. А я ведь всего лишь капитан-бомбардир.
— Вы в Бомбардирской роте командир, а здесь и в этих делал царь, — напомнил ему князь Трубецкой.
— Да, ваше величество, сие есть дело государственное.
— Будь, по-вашему, — он посмотрел на Ларсона и спросил, — а не убежишь?
— Не убегу.
— Слово даешь.
— Даю.
— Вот и ладненько. А сейчас пойдемте в рыбацкий домик, там Алексашка тебе сподручнее письмо написать. А золотарь нам его на свой язык переведет. А вы господа хорошие возвращайтесь-ка к войскам своим. Пора уже заканчивать эту канитель. Нужно брать Ивангород и Нарву, эвон Карлолус уже в Пернове высадился и к нам топает.
Это в далеком будущем Нарва, преимущественно русскоязычная, стала третьим по величине городом Эстонии. И об этом Андерс Ларсон хорошо помнил. Когда-то крепость была основана датчанами. Потом переходила из рук в руки, сначала к русским, а затем к шведам. И вот именно с осады этой цитадели и начал войну с Карлом XII — Петр Первый.
Ларсон и представить не мог, что ему суждено было оказаться в качестве парламентера, причем человека, по мнению русских, до этого служившего
Ларсон вышел из рыбацкого домика Петра. На улице, приплясывая, чтобы не замерзнуть, его ждал молодой парень в васильковом камзоле. Увидев Меншикова, он замер, затем наклонился и поднял барабан, что стоял у его ног.
— Вот пойдешь со шведом в крепость, и вручишь письмо коменданту, — проговорил Алексашка, протягивая конверт, — дождись ответа, а затем возвращайся. — Тут фаворит понизил голос, так чтобы золотарь его не слышал, и прошептал, — приглядывай за ним. И гляди, чтобы он ничего лишнего не сказал. Барабанщик взял конверт, запихнул за пазуху и сказал:
— Хорошо ваше благородие. — Потом взглянул на Ларсона, улыбнулся, и эстонец подумал, как же смешно он сейчас выглядит в старинном, по крайней мере, для него, мундире. — Пошли, — проговорил музыкант.
— Пешком? — поинтересовался Андрес, но Меншиков только рассмеялся.
— А нам спешить не куда. — Молвил он, — даже если Гуммерт в плену, вряд ли в отношении его, что-то изменится. А чтобы вас не пристрелили, вот возьмите белое полотенце, — протянул, и добавил, — будем надеяться, что у шведов, этот цвет материи, значит то же самое, что и у нас.
Вздохнув, эстонец и барабанщик направились в сторону Нарвы. Хорошо, хоть похолодало, и грязь застыла. Речка Нарова покрылась тонким льдом, который при потеплении сразу же растает. Да и дорога, вновь станет непроходимой.
Миновав предместье, вышли к возвышавшейся на холме крепости. Артиллерия вот уже два часа, как прекратила обстрел. Барабанщик пробил сигнал, на стене крепости закопошились. Ларсон замахал в воздухе полотенцем. Теперь уже со стороны крепости прекратились выстрелы, в бойницу высунулась голова. Человек осмотрел пришедших и махнул рукой. Парламентеры приблизились к воротам. Небольшая дверца в них скрипнула и открылась.
— Kan komma in i fastningen, — проговорил швед, выглядывая наружу. [2]
— Чего? — переспросил барабанщик.
— Просит входить, — перевел Ларсон.
— А понятно, — кивнул музыкант, — скажи ему, — что мы послы от Петра Алексеевича к коменданту крепости.
— Vara ambassadorer, — перевел эстонец. [3]
— Ambassadorskommitten? — уточнил караульный. [4]
2
2 — Можно войти в крепость (швед)
3
3 — Мы послы (швед)
4
4 — Комитет послов (швед)