Неблагодарная работа
Шрифт:
— Истолковал. Дескать, по родине тоскует. И война надоела.
— Мне и самому осада наскучила, — вздохнул Петр, — но что же мне делать. Отступать поздно.
— Мин херц, — проговорил Меншиков, — может, отпустим эстляндца. Все что нужно он сообщил.
— Да, да, — согласился Петр, — ступай. Ларсон встал, и уже подходя к дверям его, вновь остановил царь.
— А ты, почему не ушел? — спросил он, — ведь мне сообщили, что он тебя звал.
— А мне государь, не куда идти. Да и я вроде к тебе на службу заступил золотарем.
— Золотарем, — размышляя, проговорил Петр, — а может тебе фамилию Золотарев дать? Ну, или твоим детям.
Когда эстонец ушел, Меншиков вновь опустился на свою табуретку. Петр достал трубку и закурил:
— Ну, что делать будем? — поинтересовался он.
— Мне кажется, — ответил Алексашка, — что изменник мог выдать твое нахождение шведам.
— Тебе государь нужно немедленно остров Кампергольм покинуть, — вторил ему, де Круа.
— Трусы. — Проворчал Петр, — вокруг меня одни трусы!
— Ну, тогда хоть отправь всех пленных шведов, в том числе и золотаря в тыл, — посоветовал Меншиков, — ну, хоть бы в Москву.
— Я покумекаю над этим, — согласился царь, — вот только Ларсона, жаль отправлять. Но с другой стороны…
Как говорится: утро вечера мудренее. Если еще вечером государь не знал, как поступить, то уже с утра у него было решение. Первое, что стоило сделать, это отослать всех пленных немцев, в том числе и Ларсон, в село Преображенское под присмотр Федора Юрьевича Ромодановского. Второе, в случае приближения многотысячной армии Карла XII, он покинет войско. Петр уже понял, что с теми проблемами, которые возникли во время осады, шансов победить шведов — нет. Он не учел, когда начинал компанию, что доставшиеся ему пушки были не в лучшем состоянии, поминутно у них ломались лафеты, колеса и оси, а так как некоторые заряды не разряжались, то взрывало и стволы. Бомбы для мортир не соответствовали калибру орудий, и хотя дороги сковал мороз, подвоз провианта задерживался.
Поэтому первое, что Петр сделал, как проснулся, так это написал приказ, по которому следовало, как поступить со шведами, а затем позвал к себе Меншикова. Пока он не пришел, подошел к разложенной карте района. Долго всматривался в позиции своих войск, отчего не услышал, как скрипнула входная дверь. Государь так бы и не обратил внимания на пришедшего человека, если бы не холодный воздух, ворвавшийся в помещение. В дверях стоял Алексашка.
— Дверь закрой, — пробурчал Петр, поворачиваясь к нему лицом. — Застудить государя решил? Проходи. Меншиков захлопнул дверь и прошел.
— Я принял решение, — сказал царь. — Я отправляю все шведов в Москву. Дабы против шведов в войне их не употреблять.
— Всех? — уточнил фаворит.
— Всех, вот только Ларсон едет в село Преображенское. Даст Бог, Федор Юрьевич возьмет их под присмотр. Собери всех пленных шведов, и зачитай мой приказ. Выдели роту гренадеров, чтобы они в сохранности доставили их в Москву и лично передали князю-кесарю. Заодно пусть вручат ему письмо насчет золотаря. — Тут Петр на секунду задумался, — Да и выбери офицера понадежней.
Закончив говорить, государь протянул Алексашке запечатанное письмо и закрученную грамоту. Тот отсалютовал и вышел из избы.
Андрес проснулся от холода. Шинель из голландского сукна несколько не грела. Он вновь взглянул на спящего стрельца и улыбнулся. Этому даже холод не почем, спит словно убитый. Выбрался из палатки на свежий
Ларсон вспомнил последние дни своей жизни в двадцать первом веке. Неожиданно в его голову пришла мысль, что какими рутинными были они. Хотя почему только последняя неделя, да вся жизнь была какой-то убогой однотипной. Работа, дом и вновь работа. И казалось, что он с уверенностью мог сказать себе, что с ним будет завтра, послезавтра, через неделю и даже через год. Сейчас же все в одночасье изменилось. Одна авария.
В реальность его вернул громкий звук трубы. Полковой трубач настойчиво будил побудку, пытаясь хоть как-то наладить в стане русских дисциплину. Ларсон встал и вышел из палатки. Он вновь заметил, что стрелец не пробудился, если бы не храп, то эстонец давно бы решил, что тот мертв. Замерз во сне. Удивительно, отметил про себя Андрес, а ведь они со стрельцом так друг с другом и не разговаривали. Ларсон ложился спать, да и вставал по полковой трубе, тот же приходил поздно, да и спал долго. Удивительно, что не один из офицеров этим не встревожился.
— Ларсон, — неожиданно окликнул его, подъехавший кавалерист. К какому роду войск он принадлежит, Андрес не имел понятия. Единственное, что предположил, что это вряд ли казак. При одной мысли о представителе иррегулярной армии, у него в голове сразу же всплывал образ лысого мужика, с клочком волос, в синих шароварах. Этот же был одет в зеленый мундир, длинные сапоги ботфорты на голове треугольная шляпа, на поясе шпага, за спиной короткое ружье с большим стволом.
— Да, — молвил эстонец.
— Вам надлежит пройти в дом капитан — бомбардира Петра Михайлова.
В небольшом домике (в нем Ларсон побывал, когда его доставили сюда солдаты Шереметева) собрались шведы. Среди приглашенных он признал майора Паткуля и капитана, фамилию которого Андрес, увы, не знал. Все приглашенные, кроме него были одеты в сине-желтые, малость помятые и испачканные, мундиры. Они выстроились в линию и слушали Меншикова. Тот в отсутствии государя (Петр как всегда рванул осматривать положение на фронте) зачитывал указ. Как понял эстонец, его и всех пленных шведов отправляют в Москву. Для охраны их во время пути, от народа, царь повелел выделить им стрельцов. Когда шведы ушли, Меншиков позвал к себе Ларсона и сказал:
— Должен вас поблагодарить за то, что сказали правду о втором капитане бомбардирской роты.
— Не за что, — проговорил Андрес, — это мой долг.
— Но вы же швед, — удивился Алексашка.
— Я эстляндец, — поправил его Ларсон, — а во-вторых, я не люблю предательство.
— Но вы ведь… — начал было Меншиков, но тот его перебил:
— Я не служил Карлу, и не давал ему присяги.
— Но как?
— Это долгая история, Александр Данилович. Можно вопрос?