Неблагоразумная леди
Шрифт:
Проповедь звучала чудовищно: священник обличал этих девочек в «плотских грехах», как будто перед ним сидели закоренелые шлюхи. Пруденс подмывало встать и урезонить проповедника. Бросив взгляд на Даммлера, она заметила, что тот стиснул руки и сжал губы. Посещение приюта было более обстоятельное, чем Бедлама. Они осмотрели дортуар, где спали молодые женщины; узкие кровати напоминали батоны, выложенные в хлебной лавке. Видели девушек за работой: те убирали помещения, мыли полы, готовили пищу на кухне, шили. Наблюдали их за трапезой…
Закончив
— А что вы предпринимаете для подготовки этих женщин к жизни вне стен приюта? — спросил он. — Если они выйдут отсюда, не овладев каким-нибудь мастерством, они все равно рано или поздно окажутся на панели.
— Вы были в церкви, милорд. Они посещают службы трижды в день плюс по воскресеньям или за проступки читают Библию. Мы надеемся поднять их нравственность, пробудив в них страх вечной кары, если они снова вступят на путь порока, — ответил священник.
— Лучше бы научить их умению вести честную жизнь.
— Каждую девушку мы снабжаем экземпляром Священного Писания.
— Ясное дело, она может продать его, но что ей делать на следующий день, когда кончатся деньги?
Доктор Малрони недоуменно посмотрел на Даммлера:
— Но мы не выгоняем их на улицу. Обычно мы пристраиваем их в приличные дома в качестве домашней прислуги. Но эти девицы далеко не ангелы, и содержание каждой из них обходится городу в двадцать пять фунтов в год, мы рады сбыть их в любые руки…
— Этот человек полнейший осел, — заявил Даммлер, когда они покинули приют. — Подумать только, так говорить об этих несчастных! Господи, вы же видели, что все они малолетки. На таком месте должен быть человек, у которого есть хоть капля сострадания и понимания. Нет, я позабочусь, чтобы его ноги здесь больше не было!
— Но вы не можете выгнать его, Даммлер. Вы же просто посетитель, не более.
— То есть как это не могу? Это в ведении Лукаса. Я с ним поговорю. Теперь я понял, какого рода благотворительностью хотел бы заниматься. Сумасшедших, конечно, жалко, а добрая половина тех, кто заполняет камеры в Ньюгейте, виновны не более, чем мы с вами. Но вот эти девушки вызывают у меня живейшую симпатию. Согласитесь, сердце разрывается при взгляде на них. Они же сами дети, а должны родить детей. Сейчас самое время успеть их удержать, чтобы они окончательно не сбились с пути истинного. И при этом мы, англичане, считаем себя очень прогрессивными. Но в самых захудалых странах Востока я не видел того, что сегодня видел в этом приюте. Да, вот проект, которым
Дня через два Даммлер спросил Пруденс, что она делает с доходами от своих книг.
— Покупаю шляпки, — ответила она.
— Нет, я серьезно. — Вопрос был немного странным, хотя Даммлер явно задавал его, не желая ее оскорбить.
— Как что делаю? Оплачиваю счета. Немного откладываю, если удается. Я планирую куда-нибудь съездить летом с мамой. С тех пор как мы переехали в Лондон, мы никуда не ездили, только раз на пару недель в Кент к знакомым.
Даммлер какое-то время молчал, явно озадаченный ее ответом.
— Не хотите ли вы сказать, что зарабатываете писанием на жизнь? — наконец спросил он.
— Дабы поддерживать тело и душу? — с наигранным трагизмом проговорила она. — Нет, мы сводили концы с концами и до того, как я стала немного зарабатывать на романах, хотя эти доходы, должна признаться, весьма уместны. Когда папа умер, нам досталось не бог весть что, я вам говорила.
— А ваш дядюшка мистер Элмтри? Дом у него далеко не бедный.
— Он был очень добр к нам. Если бы не он, нам пришлось бы снимать какое-нибудь жалкое жилье.
— А я-то думал… я считал, что вы при деньгах. Ну и осел же я. Никогда не думаю о таких вещах. А вы ничего не сказали и позволили мне отвезти вас к Фанни и ввести в жуткие расходы с этими дорогими шляпками!
— Не такие уж они дорогие…
— Не обманывайте меня с этими шляпками. Я у них старый клиент. Я хочу сделать непристойное предложение. Можете взять на изготовку свой ридикюль, чтобы поколотить меня. Я хочу заплатить за них.
— Не говорите глупости!
— Какие тут глупости, если я был таким идиотом, что притащил вас в самый дорогой дамский магазин в Лондоне?
— Давайте больше не будем об этом говорить, — решительным тоном заявила Пруденс.
Он больше не заикнулся об этом, но почувствовал себя последним глупцом во всем королевстве. И вдвойне за то, что вообще заговорил на эту тему.
— Но зачем все-таки вы задали этот вопрос? — спросила Пруденс, чтобы прервать наступившее молчание.
— Я подумал, что вы могли бы присоединиться к моему проекту.
— К какому проекту?
— Приют для незамужних матерей. Я же говорил вам, куда хотел бы вложить мои заработки.
— А я-то решила, что ваши заработки тоже уходят на Фанни, раз вам известны тамошние цены.
— Нет, за свои удовольствия я плачу из собственного кармана.
— Если ваши заработки не из вашего кармана, то что в этом кармане?
— Аристократ, дорогая мисс Маллоу, неработает ради денег. Это ниже нашего достоинства. Мы, лорды, слишком надменны, чтобы зарабатывать на хлеб насущный. Позор за заработанные в поте лица деньги может быть смыт только вкладыванием их в благотворительные дела.