Неблизкие

Савицкая Элла

Он послушно отводит его, но не в сторону, а на Сергея. И тут уже его глаза меняют оттенок с топленого шоколада на темную опасную ночную бурю.

От волнения у меня начинают подрагивать пальцы.

— А ты, значит, сын Бориса, — ни о чем не подозревая, спрашивает Павел Иванович.

Откинувшись на спинку, Макс обращает свое внимание на него.

— Да.

— Чем занимаешься?

— Учусь в техническом. Подрабатываю.

Мама хмыкает, но предусмотрительно не комментирует. Спасибо ей хотя бы за это.

—

Где подрабатываешь?

— В айти.

— Это хорошо. Сережа с компьютерными технологиями не совсем на ты. Он больше с финансами дружит.

— Это я знаю, — Максим тянется за бутылкой с коньяком и взяв у отца рюмку, наливает себе немного.

Сережа рядом напрягается. Боковым зрением замечаю, как застывает его рука с телефоном.

— Откуда? Вы знакомы? — удивляется Кристина.

— А как же. Очень неплохо. Правда, Серый? — заломив бровь, Максим встречается с ним взглядом, одновременно отправляя в рот алкоголь.

— Да, — цедит Сережа.

— Как тесен мир, — смеётся Кристина. — Вроде не знаешь людей, а оказывается, все уже друг с другом знакомы.

— И не говори, — подхватывает Павел Иванович, рассказывая о том, как узнал, что его кум оказался двоюродным братом его же компаньона.

Нам приносят ужин, но несмотря на голод, справиться хотя бы с кусочком утиной грудки у меня не получается. От взгляда Максима хочется спрятаться. Он время от времени нагло гуляет им по мне и даже не стесняется. И этот его взгляд такой острый, проникающий под кожу, что кажется, что все вокруг вот — вот разоблачат нас и случится катастрофа.

— Ешь, Елизавета, — командует мама, заметив, что тарелки остальных почти опустели, а моя как была полной, так и осталась.

Вздрагиваю и отправляю в рот остывшее мясо, абсолютно не чувствуя вкуса.

— Лизочка, как на счёт того, чтобы на осенних каникулах поехать с нами в Альпы? — интересуется Кристина.

— Лыжи — сейчас не лучший вариант отдыха для меня, — отвечаю, прожевав.

— Ах, точно. Всё время забываю. Ну тогда вы бы с Сережей могли просто гулять, дышать свежим чистым воздухом. Не обязательно ведь кататься на лыжах.

Быстро направляю взгляд на Максима. Он сощуривается, а у меня ощущение, что вот — вот взорвется.

— Перелет тоже не желателен. Давление на высоте, сами понимаете, — быстро лепечу.

Сердце во всю отплясывает чечетку по моей грудной клетке.

— Жаль.

— Ну, им ничего не мешает приехать к нам, — подхватывает моя мама, — там тоже природа, и зимой снега предостаточно.

— Хотелось бы, конечно, заграницу, — вздыхает Кристина, — но может и приедем. Сережа был бы рад, да, сын?

Не успевает он ответить, как я резко встаю со стула.

— Извините, мне нужно отойти, — разворачиваюсь и тороплюсь к уборным.

Тема меня с Сережей, к которой мы постоянно возвращаемся жутко раздражает. И сколько бы раз я не говорила

маме, чтобы перестала меня ему сватать, она все равно подливает масла в огонь. Упрямо не слышит.

Зайдя в дамскую комнату, открываю кран и несколько раз прикладываю влажные ладони к горящим щекам. Мне жарко от волнения, кожа буквально горит.

В зеркале на меня смотрит не слишком лицеприятное отражение. Еще и сосуды в глазах немного покраснели.

Вдохнув, открываю сумочку, чтобы отыскать капли, но в этот момент дверь открывается и внутрь входит Максим.

В ужасе отшатываюсь.

— Ты что здесь делаешь?

— По тебе соскучился, — оказавшись в секунду передо мной, прижимает меня бедрами к раковине.

Руки оплетают талию, а губы несдержанно вжимаются в мои. В груди взрывается смесь из восторга и страха.

— С ума сошел? — лихорадочно кошусь на дверь. — А если мама зайдёт?

— Значит, скажем, наконец, все как есть, — карие глаза горят напряжением.

Максим зол и раздражен не меньше моего. Но он дурак, потому что не понимает, на какую опасность себя наражает.

— Зачем ты вообще приехал? — уперевшись ему в грудь, сгребаю футболку в кулаки.

— А что? Ты не рада?

— Макс, я же просила тебя дать мне время. А ты своим приездом только хуже делаешь.

— Да ладно? — в голосе появляются холодные нотки, — Я молча наблюдаю за тем, как тебя подкладывают под Сережу. Я не молодец, значит?

— Никто меня не подкладывает, — бью его по груди, стараясь освободиться, но эта глыба не отходит. — Это просто разговоры. А я вместо того, чтобы спокойно досидеть этот вечер и уехать, сижу и переживаю, что ты не выдержишь и что — то скажешь. Не могу ни вдохнуть нормально, ни выдохнуть. А мне нельзя переживать, глаза уже вон красные.

Прибегаю к нечестному способу давления. Но эффективность его подтверждается моментально.

Макс резко отходит. Скулы с силой сжимаются, взгляд прожигает во мне дыру.

— Я виноват, да? Не ты, потому что сидишь здесь с теми, кто тебе нахуй не сдался, а я!

Прикрыв глаза, мотаю головой.

— Максим… Просто уезжай, пожалуйста. Мама с Борисом завтра уедут и всё опять будет хорошо. Ладно?

Будто не верит в то, что слышит, качает головой. Разворачивается, рывком открывает дверь и уходит.

А меня в этот момент словно покидают все силы. Опираюсь на раковину и закрываю лицо руками. Не говорить же ему, что так будет безопаснее для него самого. Что его мачеха способна даже на то, чтобы сдать его ректору, абсолютно наплевав на то, что за этим может последовать как минимум отчисление. А в том, что моя мать на это способна я не сомневаюсь. У неё самой есть несколько студентов, которые крысятничают и сдают ей информацию о других. Некоторых она безжалостно отчислила, несмотря на то, что им учиться оставалось пол года.