Небо цвета надежды
Шрифт:
– Мукта, Мукта, иди сюда, доченька! – звала она меня.
Она сидела возле очага, а за ее спиной кипел котел с рисом. Натянуто улыбнувшись, амма похлопала по полу рядом. Я присела возле нее, стараясь не шелохнуться, страшась, что малейшее мое движение все испортит. Амма обхватила мое лицо ладонями.
– Я обдумала все, что произошло в тот день, – сказала она. – Я позвоню твоему отцу. Мне неизвестно, где именно в Бомбее он живет, но в деревне осталась его мать – твоя бабушка, – и она обещала дать мне его номер. А потом мы с тобой поедем туда и поговорим с ним. Твой отец не похож на других мужчин. Он всегда помогает тем, кто нуждается в помощи. Уверена – он поймет,
Я ошарашенно кивнула. Мне и в голову не приходило, что мать моего отца жила в нашей деревне и что амма общалась с ней. Но расспрашивать вновь я не решилась.
– Я тогда не смогла защитить тебя, – прошептала амма, погладив меня по голове.
Я взглянула на нее, чувствуя, как разрывается мое сердце. Из глаз у меня брызнули слезы. Амма обняла меня, а я прижалась к ней. Не помню, сколько мы просидели там, возле очага, сжимая друг друга в объятиях, согреваясь теплом кипящего позади нас котла. Сквозь слезы я видела языки пламени в очаге – они взметались вверх и вновь опадали, предсказывая, что моя жизнь вот-вот изменится.
Глава 3
Тара
Проснувшись тем утром, я сперва растерялась. Несколько секунд смотрела в потолок, разглядывая пыльные лопасти вентилятора и вслушиваясь в позвякивание китайских колокольчиков. Выцветшие бежевые стены вокруг лишь еще сильнее сбивали с толку. Где же я? И тут я вспомнила. Я в доме, где прошло мое детство. В папиной квартире в Мумбаи, далеко-далеко от моей собственной скромной квартирки в Лос-Анджелесе. После моего возвращения прошло уже две недели. Две недели с того дня, как я оставила заявление в полиции. И до сих пор я не имела ни малейшего представления, где искать Мукту.
Я вздохнула, взяла с тумбочки сумку и достала список благотворительных организаций, который скачала в интернете. В списке было всего пять названий; эти центры занимались розыском похищенных детей. Я принялась обзванивать их. По первым трем номерам никто не брал трубку. В четвертой организации меня вежливо выслушали и обещали перезвонить, если обнаружат что-нибудь важное. По пятому номеру трубку снял мужчина, и я надеялась, что хотя бы он мне поможет.
– Мой отец обратился в детективное агентство, чтобы они нашли Мукту, – повторила я, сперва рассказав мужчине обо всем в общих чертах.
– Ясно. И вы говорите, что на звонки в этом агентстве не отвечают, так? – Голос у него был низкий и хриплый.
– Да. Я много раз им звонила, но трубку там не берут. И с того самого дня, как я приехала сюда, я без конца к ним езжу, но постоянно натыкаюсь на запертую дверь. Я просто… Я не знаю, с чего начинать поиски. Даже от полиции толку мало. Я здесь уже две недели, и ничего не происходит. – От отчаяния я искала утешения у совершенно постороннего человека, даже сама удивилась.
Мой собеседник вздохнул.
– Как, вы сказали, вас зовут?
– Тара.
– Тара. Попытайтесь все же связаться с детективным агентством. Возможно, им что-то известно. Отказывать не в наших правилах, но она исчезла одиннадцать лет назад, а мы занимаемся только делами не старше пяти лет. Наша организация появилась недавно, и сейчас мы стараемся расширить сферу наших услуг, однако вашим делом заняться не сможем. Говорить подобные вещи тем, кто разыскивает близких, неприятно, но факты таковы, что каждый час в Индии исчезает не менее десяти детей, и семьдесят
Он продолжал говорить, но я положила трубку, а потом встала, вышла на балкон и оглядела окрестности с высоты нашего второго этажа. На улице возле дома колыхалось море разноцветных зонтиков. Прохожие брели по колено в воде, чайвалла в киоске зазывал всех желающих выпить чаю с пакорой [20] , лоточник торговал жареной кукурузой. Когда он дул на угли, в воздухе плясали языки пламени. В детстве я обожала дождь – главным образом, за то, как он менял город, вдыхая жизнь в его шумную уличную суету. Мне тогда казалось, что укротить этот город под силу лишь дождю.
20
Овощи в кляре из нутовой муки.
Я вспомнила, как пускала кораблики в сточных канавах, проложенных бомбейскими ливнями, как играла в крикет с соседскими мальчишками на мокром после дождя поле, как возвращалась домой, вымокшая и перепачканная, а ааи выговаривала мне за не подобающий девочке вид. Я закрыла глаза и увидела мою ааи, гнев в ее обычно ласковых глазах и бинди [21] , подрагивающую у нее на лбу. Иногда ааи приглашала к нам в гости соседок. Они располагались у нас в гостиной и начинали сплетничать, поднимая такой гвалт, что стены дрожали. Больше всех перемыть другим косточки любила круглолицая и острая на язык Мина-джи, мамина лучшая подружка.
21
Точка, которую наносят красной краской на лоб.
– Я тебе давно собиралась сказать. Про дочку твою… – часто говорила Мина-джи маме, – уж слишком у нее много джош [22] … Чересчур она боевая. Редко кто скажет о таком напрямую матери. Вот только как потом найти такой девочке мужа? Лишь мы, женщины, знаем, что подыскать достойного супруга нашим дочкам ох как непросто. Как она будет вести хозяйство? Она же играет только с мальчишками, да еще и колотит их. Вот ужас-то! Приструни ее, иначе замуж не выдашь. Так и будешь до конца жизни приданое копить, а жениха-то не найдется.
22
Характер, горячность (хинди).
Вспомнив тот разговор, я улыбнулась. Интересно, что бы Мина-джи сказала, увидев меня сейчас, незамужнюю, да и семьей назвать некого. Будь папа жив, мы бы сейчас вместе посмеялись над ее словами. Папа всегда поддерживал меня, оберегая от сплетен и пустых пересудов.
Папа был высоким и красивым, и соседи нередко приходили к нему за советом. Он усаживал их на диван в гостиной и участливо выслушивал их жалобы. Время от времени я пряталась в кухне – старалась подслушать. Поначалу до меня доносился приглушенный голос, полный горя и отчаяния, а затем начинал говорить папа. Голос его звучал мягко и ободряюще, гости покидали наш дом, светясь от радости, и я воображала, что папа брызжет на них колдовской водой. Иногда я спрашивала папу, не волшебник ли он, а он в ответ смеялся.