Небо для Баккена
Шрифт:
– Час! – произнес Кори замогильным голосом. – Мы ждем его целый час. За это время можно не только добраться сюда с Короны, но и получить по морде на всех попавшихся на пути перекрестках и даже дать сдачи.
– Может быть, он заблудился? Человек не местный, города не знает.
У меня нет никакого желания оправдывать Халлькеля Керъяра, гада и невежу, но все же он вурд, и трудно поверить, что потомок древнего рода может допустить урон чести, не явившись на поединок.
– Хех, заблудился! Такие из дому в одиночку не выходят – обязательно со слугой, а то и с несколькими. Еще и верхами все, убирай потом… А
Мы подождали еще час. Никого.
– Может, он вообще нас обдурил? – задумчиво сказал Кори. – Свалил втихаря из города, а мы тут… Пойдем-ка, Ларс, по домам.
Пошли. Кровожадный Кори предлагал раззвонить о бесчестном поступке Халлькеля Керъяра по всему городу, но я запретил ему это делать. Не из сострадания к противнику, а чтобы не трепали зря имя Герды. Метельщик все понял и одобрил.
– В случае чего мы с Торой за тебя, – сказал он на прощание. – И малая тоже. Эх, надо было по-простому морду набить, а то пока все эти церемонии… – Метельщик обреченно махнул рукой.
Попрощавшись, Кори направился в храм, что-то ему понадобилось от покровителя торговли или его служителей. Наверное, хочет попросить об удаче в делах для Торы. Мог бы не беспокоиться, выпечка хессы Хольм и без участия Ханделла славится на весь Гехт. Но, как бы ни была хороша жизнь любимого человека, все равно тревожишься за него и хочешь еще большего блага.
А я пошел домой.
Пока ждали бессовестного противника, стемнело. Не то чтоб было сильно поздно, но в Гехте так: летом и в полночь светло, а зимой фонари приходится зажигать сразу после обеда.
Народ с улиц как вымело. По вечерам добрые горожане предпочитают сидеть дома – теплее, светлее и безопаснее. Хотя ночное чудище хлына в Гехте больше не свирепствует, но столкнуться с грабителями-подснежниками тоже не лучший дар Драконов.
Не заметить человека на пустой улице сложно. Но все же, если б не думал столь усердно о незнакомце, встревожившем Хельгу, на нежданного попутчика, идущего по другой стороне улицы, я не обратил бы никакого внимания. Ничем не примечательный горожанин тащился следом, явно подстраиваясь под мой шаг, чтобы сохранить определенное расстояние. Если б я был важной персоной, подумал бы, что за мной идет слежка. Но кому нужен скромный хронист, и перед законом я чист, а если б и натворил чего, родичи-истинники давно бы уже сами душу вытрясли, а не стали бы вешать на хвост бубенчик.
Я еще раз оглянулся через плечо. Ничего особенного. Обычный припозднившийся прохожий. Страшно идти одному, вот он и старается пристроиться к попутчику, а расстояние держит, чтобы не отстать, но в то же время иметь возможность удрать, если прилично одетый юноша все же окажется замаскированным злодеем. Мне же опасаться вовсе нечего: у подснежников существует свой кодекс чести, следуя которому «приличные» грабители не нападают на детей, убогих и юродивых. Хронисты причислены к последним. К тому же даже на Пятке убийцы подкарауливают своих жертв в темных подворотнях, а не тащатся следом.
Так дошагали до нашего дома. От калитки я из озорства помахал попутчику рукой. Куда он пошел дальше, смотреть не стал.
Не
– Ларс, ну почему ты так долго? Я тревожилась за тебя. Нос холодный. И губы. Ты почему без шапки и без перчаток ходишь? Идем греться!
Из-за закрытой двери кухни доносится звяканье котелка для барка и тянет запахом свежей выпечки. Там, несомненно, тепло, но Герда за руку повела меня в гостиную.
А там мягкий уютный свет камина. И горючие кристаллы переливаются драгоценными цветами, от граната к янтарю. До чего же хорошо дома!
Герда опустилась на ковер у камина, потянула меня за собой.
– Ложись, ложись. Вот так. Глаза закрой.
Нет в мире ничего лучше и уютнее ее колен. И руки… Теплые нежные ладошки касаются лица, легко поглаживают, согревают, а у меня дыхание перехватывает от любви и нежности.
– Теперь давай руки.
Герда, милая Герда, любимая. Ни жизни за нее не жалко, ничего.
– Ты где был? – спрашивает Герда. – В архиве? Или в Университете, в библиотеке? Искал что-то про Фьерхольм?
Фьерхольм – так звался город, стоявший прежде на Птичьем острове. Много веков назад, во время прихода ледника, он целиком ушел под воду. Все его жители погибли бы, но ведьма Стейнмунн упросила океан дать людям сутки отсрочки. Чтобы спасти себя, сил и времени ведунье уже не хватило. Она так и не узнала, успели ли ее сограждане добраться до материка. Призрак ведьмы до сих пор обитает на Птичьем острове. Мы с Гердой обещали Стейнмунн выяснить все, что удастся, о жителях Фьерхольма. Я роюсь в древних хрониках, а драгоценная моя ведьма пытается спросить у залива. Ведь вода вездесуща, она знает все.
– Где ты был? – моя радость смотрела встревоженно.
Ну что, хронист, сознавайся.
– Герда, я…
– Вот так растишь, растишь брата, а потом он – раз! – и, не поздоровавшись с сестрой, на колени к чужой девице.
В дверях, вольно опираясь рукой о косяк, стояла Хельга. Позади нее в коридоре изнывал Вестри. Сестра поставила ногу так, что пес, как ни старался, не мог проникнуть в комнату.
– Это с каких же пор Герда стала нам посторонней?
Услышать ответ сестры не довелось. Вестри все-таки прорвался, и мне пришлось срочно вставать, дабы не быть придавленным к полу и зализанным насмерть.
– Идемте ужинать, – сказала Хельга. – Гудрун заявила, что ждет еще три минуты, а потом…
Испытать на себе гнев домоправительницы не хотел никто.
Ужин – единственная в течение дня трапеза, за которой мы собираемся вместе. С утра никто, кроме основательного Оле, есть не хочет, да и некогда: вся семья, за исключением Гудрун, дрыхнет до последней минуты. Чуть не на бегу ухватить пару пирожков или блинчиков, кружку барка – вот и весь завтрак. Пообедать всем вместе получается редко – кто когда вернулся из города, того тогда домоправительница и кормит. А ведь есть еще трактир «Три петуха» и булочная Торы Хольм, куда мы в окаянстве своем частенько днем заскакиваем. Посему ужин, особенно в свободный день, когда никому не надо на службу, действо священное. Длительное и торжественное. Но и тут мы умудряемся нарушить ритуал.