Небо и корни мира
Шрифт:
– Девонна, Вседержитель создал Подземье и благословенную землю у своих ног. Но если мы победим, в новом мире не будет подземной тюрьмы. Что же случится с ее заключенными? Они снова придут в этот мир? Разве им хватит места?
Девонна и сама много думала об этом.
– Вседержитель создал Подземье в наказание первым людям и Князю Тьмы, – отвечала Девонна. – Его не было изначально. – Небожительница вспомнила неизвестные смертным века. – Когда Князь Тьмы увел с собой часть моих соплеменников, он обещал, что в Обитаемом мире они станут могущественны, как сам Вседержитель. Поэтому, говорил Князь Тьмы, Вседержитель и запретил нам путь туда. Но когда небожители сошли в мир, они не обрели могущества. Они испугались Обитаемого мира, силой попытались
Яромир внимательно слушал. В рассказе Девонны о прошлом вырисовывалось для него будущее мира.
– Потомкам падших небожителей – людям – Вседержитель дал надежду после смерти вернуться к Престолу. Подземье стало ловушкой для тех, кто не заслужил этой милости. Не будь Подземья, кто знает, куда бы лежал после смерти их путь? В какие пределы? Чтобы не выпускать смертных, держать их судьбу в своих руках, Вседержитель и создал подземную тюрьму: как препятствие на запредельной дороге. Мы не знаем, куда она ведет, как не знает ребенок, что его ждет после рождения. Если этот путь открыт человеку, значит, там есть и будущее.
– Вот и Грено говорил, что Вседержитель не может справиться с человеческой свободой, – кивнул Яромир. – И что он даже не всемогущ, потому что всемогущества быть не может.
– Вседержитель хочет управлять всей вселенной, – сказала Девонна. – Нас учили, что он создал все из ничего. Что без него, вне его ничего не было и не могло быть. Но тогда не было бы и свободы выбора. Мы могли бы выбирать лишь между тем, что исходит от него, и тем, что исходит от него же. Поэтому я думаю, что вселенная была всегда и живет по своим собственным законам. И свобода в нас – не дар Вседержителя, а неподвластное ему самому свойство вселенной.
– Но небожители и в самом деле верят, что у них нет свободы воли? – спросил Яромир. – Помнишь, когда-то ты говорила, что ты, вестница, не можешь сделать ничего, что неугодно Вседержителю?
– Да, небожители верят, что свободу воли они применили один раз и навсегда: когда отказались идти за Князем Тьмы. Они сделали выбор в пользу покорности и в награду стали способны творить только то, что угодно Вседержителю. Считается, такими же сделались бы и люди, спасенные после Конца.
Нам, небожителям, было легко поверить, что мы уже не можем делать выбор, – продолжала Девонна. – Ведь мы не совершали никаких дел, за которые должны будем отвечать. Мы веками ничего не меняли, а только украшали себя и свои дома. Мы не нуждались друг в друге, потому что каждый имел все, что нужно. Без тебя весь мой выбор сводился к тому, какие цветы посадить в саду: красные или синие, и какую сделать вышивку. И легко было поверить, что у нас нет никакой свободы. Если бы не ты, я бы так никогда и не узнала, что сама могу выбирать свой путь.
– У меня никого не было, Девонна, я не знал, куда мне идти. Но тут ты сошла ко мне прямо с облака, – сказал Яромир.
Поздним вечером Яромир писал свой урок – переписывал отрывок из книги, а маленький Крес сидел рядом с развалившимся на полу Шалым, и Девонна тихонько разговаривала с ними обоими.
В дверь постучали. В горницу заглянул дружинник.
– Там старый бродяга пришел. Ищет князя, говорит, что он бывший король вардов, Олверон. Помешанный, что ли? А и правда вард. И шел оттуда, похоже…
– Голодный? – встрепенулась Девонна. – Надо попросить матушку Кейли,
Яромир оторвался от книги. Впрямь, если бродяга считает себя не меньше как прежним королем вардов, то где же ему еще ночевать? Только у князя Севера. Стало быть, пусть приходит, как-нибудь найдется для него миска каши и постель.
В юности Олверон любил все древнее и великое. Он сам нанял мастеров и оплатил работу по восстановлению старинных фресок в главном соборе Тиндарита. В ответ анварденскому меценату город преподнес эскиз знаменитого оргонтийского мастера Эласедеса «Идущий в метели». Молодой король-книжник у себя на родине под Анварденом прочел небольшую закрытую лекцию в монастыре: он доказывал, что в действительности на картине изображен богоборец.
«Идущий в метели» был высокий русоволосый человек с дубовым посохом в руке, с бородой и серыми глазами. Волосы падали ему на плечи из-под шапки и смешивались с черным мехом – оторочкой плаща. Вокруг него клубился настоящий водоворот снега.
– Я убежден, что в конце жизни Эласедес задумывал полотно о богоборце, – объяснял Олверон. – Посмотрите на эскиз. Первое, что бросается в глаза, – шрам на левой щеке. Взгляните на ладонь, в которой Идущий держит посох. Видите, какой разворот: мэтр хотел, чтобы мы обратили внимание на тыльную сторону. На ней – какой-то значок, который, по моим предположениям, не что иное, как выжженное клеймо. Это бывший каторжник. А теперь заметьте, как Идущий держит другую руку. Он сунул ее за пазуху, под полушубок. Кажется, что он греет ладонь. Но если вспомнить, что против сердца сына погибели должно находиться еще одно страшное клеймо – знак подземной тюрьмы, – мы вправе будем предположить: Идущий держится за сердце, ощущая жжение или боль. Мэтр Эласедес никогда не был на севере. Понятно, что перед нами не его личные впечатления, а некий известный сюжет. Я утверждаю, что это сюжет из Писания. «Идущий в метели» в действительности богоборец. Попытаемся понять, что именно заставило великого художника обратиться к этому образу?..
Тогда, в юности, все казалось Олверону проще, чем теперь. Способность богоборца восстать и избрать для себя вечную гибель и муку казалась ему отблеском славы самого Вседержителя. Ведь он мог бы и богоборца спасти насильно, изменить его душу, даже превратить в лучшего из своих слуг. Вечное осуждение богоборца представлялось юному Олверону как принятие Творцом свободного выбора своего творения.
Но мысли о свободе выбора наталкивали Олверона на новые раздумья. Осуждение богоборца было предсказано изначально. Вседержитель всеведущ, значит, он знал, каков будет выбор богоборца. Вседержитель – творец всему. Зачем он сотворил сына погибели таким, что, получив свободу, тот заслужит себе вечные муки?
С тех пор Олверон много думал о возможности спасения для богоборца. Он столько читал о несчастном заступнике мира, что представлял его перед своим мысленным взором яснее, чем сам Яромир мог представить собственное лицо.
Дела правления никогда не занимали короля Олверона. В глубине души он считал, что безразлично, какие решения принимает король накануне Конца света. В это время если что-то и имеет смысл, то только личное спасение каждого и милость Вседержителя. Олверон передал корону племяннику, который считал иначе. Неэр думал, что долг и предназначение короля – повести за собой народ в сражение за Престол. А Олверон, уже в преклонных годах, затворился в монастыре.
Во всем мире начались голод и смута, потом война. Олверон узнавал обо всем только от послушника, который приносил ему поесть, и из бесед с настоятелем. Иногда приезжал король Неэр, пока не ушел воевать на север.
Все с большей горечью Олверон думал, что люди сражаются, страдают, совершают выбор, а он навсегда затерялся в сумрачной келье. А ведь именно Олверон поддержал когда-то Неэра, когда тот задумал под чужим именем отравиться служить в Даргород, чтобы в дни восстания богоборца оказаться в гуще событий.