Небо и земля. Том 1

Хол Блэки

Айями почувствовала себя препарированной букашкой под внимательным взглядом дежурного, а на крыльце и вовсе настал черед страшного смущения. Потому как на площади у ратуши фырчали разогретые машины, и военные, нетерпеливо поглядывая на часы, ждали господина подполковника. Все тридцать человек. А может, и сто — от волнения у Айями расплылось перед глазами. И с водителем она забыла поздороваться, неуклюже забравшись на заднее сиденье автомобиля. И судорожно ухватилась за ручку бидона, врученного А'Вечем.

Сейчас Айями

отвезут домой, а он отправится на ответственное задание. И его могут ранить или убить. А ей и сказать-то нечего. Остается растерянно моргать, лихорадочно подыскивая правильные слова. Но как назло, из головы всё выветрилось.

И он тоже ничего не сказал. Захлопнул дверцу и закурил, провожая взглядом автомобиль, увозивший Айями.

В ближайшем рассмотрении оказался не бидон, а три контейнера, составленных столбиком в специальном захвате с ручкой для удобной переноски. Под алюминиевыми крышками с прижимами — меню точь-в-точь из кабинета господина подполковника.

— Ты ограбила ресторан? — всплеснула руками Эммалиэ и рассмеялась, поняв абсурдность вопроса. Оба ресторана в городе закрылись в первые месяцы войны.

— Нет. Даганскую столовую, — ответила Айями смущенно.

А'Веч не только организовал ужин, но и позаботился, чтобы она вернулась домой не с пустыми руками, хотя сегодня господину подполковнику не выгорело. Получается, оплатил не оказанную услугу, хотя вполне мог бы выбросить поварские шедевры. И вчера подарил коробку с бесценным содержимым.

Масштабы его щедрости пугали и давили грузом обязательств. Мол, коли приняла — будь добра, отрабатывай.

— Уму непостижимо, — пробормотала Эммалиэ, оглядывая пиршество на столе. — Могу лишь догадываться, чего тебе стоили эти контейнеры.

— Ничего не было, — ответила Айями неловко. — Господин А'Веч пригласил после работы в кабинет. Мы разговаривали об обычаях его страны, а потом он уехал по срочному делу. И перед отъездом отдал контейнеры.

Подумаешь, упустила небольшую деталь. Эммалиэ незачем знать лишние подробности.

— Но ведь он вернется? — поинтересовалась соседка с беспокойством, удивившим Айями.

— Через три-четыре дня или раньше.

— Раньше не нужно, а вот позже — пускай. И пусть почаще уезжает, а возвращается пореже.

— Почему? — спросила Айями недоумевающе.

— Каждый раз ты принуждаешь себя, и мое сердце кровью обливается. Как представлю, каково с нелюбимым…

Айями отвела взгляд.

— Принуждения нет. Господин А'Веч мне… симпатичен.

Трусиха. Не хватило смелости признаться, что он больше чем симпатичен или нравится. А'Веч волнует её как мужчина.

— Вот как… — растерялась Эммалиэ. — Неожиданно. Тебе повезло. А я так и не сумела забыть мужа.

— И я не собираюсь забывать Микаса, — сказала Айями с обидой, словно её уличили в плохом поступке.

— Милая, я не виню тебя ни в чем. Уж без малого три десятка лет

нет со мной Реналя, а я не научилась воспринимать мужчин… как мужчин, — пояснила соседка с запинкой. В силу возраста и воспитания поднятая тема давалась ей нелегко. — С мужем мы пережили и хорошее, и плохое. Прикипели друг к другу. Поэтому раскрыть душу другому человеку… доверить свои мысли, тело… жить его интересами… Нет, я бы не смогла. Да и не захотела.

До других ли мужчин было Эммалиэ, потерявшей ребенка и мужа? Соседка и так чудом задержалась на бренной земле, внушив себе за правду последние слова дочери на смертном одре. И из этого внушения черпает силы, чтобы жить и ждать. Судьбинушка давно перевалила за полувековой рубеж, а Эммалиэ до сих пор надеется.

До недавнего времени и Айями жила одним — ненаглядной доченькой. И сейчас ею живет. А господин подполковник мешает. Умудрился пробраться к Айями в голову. Путает мысли и будоражит. Одним только взглядом заставляет сердце стучать быстрее, а дыхание — учащаться.

— Не знаю, что и сказать. И то хорошо, что не каторга. Господин А'Веч на удивление щедр. Но когда-нибудь он уедет и не вернется, а тебе придется жить дальше. А без симпатии живется легче. Сердце не болит, и дышится ровно.

Айями не задумывалась о том, что сегодня или завтра машина господина подполковника может уфырчать насовсем. Его отъезд виделся в необозримом будущем, быть может, через месяц или через два. Или через полгода. Ни один нормальный человек не станет вкладывать инвестиции за пять минут до отбытия на родину и, к тому же, немалые. В коробке, например, составлено не меньше полугодового жалованья Айями.

— Мы справимся. Что-нибудь придумаем, — ответила она нарочито пренебрежительно.

— Ирония судьбы, — вздохнула Эммалиэ. — Амидарейцы и даганны — разные во всём, начиная от внешности и заканчивая характерами. У даганнов иные критерии красоты, иная пища, иная религия. Вдобавок враждебность к нам. Между нашими народами нет ничего общего. Будь осторожна, Айя, не обманись. У господина А'Веча, как у любого мужчины, имеется определенный интерес. И когда-нибудь его интерес кончится, — дополнила она сказанное выразительным взглядом, вызвавшим у Айями прилив жара к щекам.

— Я знаю, — сказала Айями тихо, предпочтя смотреть не на соседку, а на дочку, увазюканную медом. Люнечка запихивала третью лепешку в рот, и щеки раздулись, словно у хомяка.

Эммалиэ мудра и говорит правильные вещи. Даганны — чужаки, пришедшие со своими законами на чужую землю и задержавшиеся здесь на долгую студеную зиму. Со скуки господину подполковнику пришел в голову каприз — закрутить несерьезную интрижку с амидарейкой, коей стала Айями.

— Я тут подумала… У вас не будет причин для беспокойства. Никто и ничего не узнает. Я и раньше задерживалась по вечерам на работе… — сказала Айями, пряча взгляд.