Небо и земля. Том 1
Шрифт:
— Ну ладно. Пойду я. Спокойной ночи, — сказала Айями, встав.
— И тебе, — отозвался Айрамир, прервав свое занятие.
Посмотрел вопросительно и, поймав ободряющую улыбку Айями, неуверенно ответил тем же.
Добрые отношения разрушить легко, а восстановить непросто. Но когда сделан первый шаг, тяжесть падает с плеч, и не мучают угрызения совести.
Этим вечером Аяйми уснула с легким сердцем и с улучшившимся настроением.
Айрамир установил ставни быстро и со знанием дела. Прибил петли с улицы и укрепил засовами изнутри, в квартире.
Эммалиэ увела дочку к знакомым в гости и заодно по делу — примерить зимнюю кроличью шапку.
— Не разувайся, полы холодные, — предупредила Айями, впустив парня в квартиру.
— Ничего тут у вас. Обжито, — сказал он, обойдя жилище. Глянул мельком на домашний огород Эммалиэ в тазах и ведрах и на Люнечкины игрушки, кинул взгляд на фотографию с комода, зато присмотрелся к нибелимовому светильнику.
Айями нервно сглотнула. Хорошо, что она заранее спрятала в кладовке изобилие съестных припасов, дарованных господином подполковником. Не то парень пожалел бы, что вступился за неё перед Сиоремом.
Прикрепив ставни, Айрамир заодно починил хлипкий рукомойник и поправил дверцу покосившейся тумбочки. А вот шаткий стул забрал, чтобы отремонтировать без спешки на своей территории. И к возвращению домочадцев показал, как пользоваться ставнями, не выхолаживая жилье.
— Замечательно, — сказала Айями. — Досочка к досочке. Ровненькие, гладкие. И ни щелочки. Молодец.
Айрамиру польстила похвала.
— Проще простого, — отмахнулся он небрежно. — Обращайся, если что.
И Эммалиэ отметила, что ставни — основательные и добротные, а конструкция продумана так, что с улицы не представляется возможным снять створки с петель и забраться в квартиру.
— Парень не воевать должен, а строить. Возводить. Руки-то у него золотые, и голова варит, — поделилась своими размышлениями с Айями.
Так-то оно так. Но какой путь выберет Айрамир?
Решать ему.
Как представился случай, отправилась Айями в больницу. Обстучала снег, налипший к сапогам, и вошла в безлюдный холл.
Крыльцо пустовало: то ли выздоравливающие даганны разбрелись по палатам, то ли всех пациентов вылечили, и они разъехались по гарнизонам. Скучающий дежурный при входе проводил посетительницу пристальным взглядом.
— Ну, здравствуй. — Оторвав голову от записей, Зоимэль поднялась из-за стола, и женщины обнялись. — Давненько тебя не видела. Как жизнь?
Айями вынула из сумки пустые упаковки из-под лекарств.
— Вот. Принесла, как договаривались.
Реакция врачевательницы вызвала недоумение. Женщина приложила палец к губам и потянула за собой.
"Могут прослушивать" — написала на листке и добавила: "Даганны".
— Присаживайся, — сказала как ни в чем не бывало, и Айями машинально опустилась на предложенный стул, вникая в суть прочитанного. И огляделась с подозрением по сторонам, выискивая подслушивающее
Врачевательница протянула листок с карандашом, и Айями написала: "Откуда вы знаете?", показав пальцем на ухо.
"Сделала выводы. Наблюдала" — ответила Зоимэль строчкой ниже. — "Не молчи, иначе они заподозрят".
Айями представила, как на другом конце невидимой линии сидят даганны в военной форме и в наушниках, а бобины магнитных лент крутятся лениво, и каждое слово отпечатывается на узкой нескончаемой полоске. Представила — и растерялась. И о чем прикажете говорить? Не об Айрамире же.
"Нас слышат, но не видят" — подбодрила Зоимэль.
— А-а… выглядите неважно, — сказала Айями первое, что пришло в голову. — Вам бы отдохнуть, отлежаться.
— Какое там. Помимо прочих проблем у пятерых пленных выявлены признаки запущенного туберкулеза. Г'Оттин… военный врач подтвердил диагноз. Больных освободили от работ и поместили в отдельную камеру. Но это пустые меры предосторожности. Не знаю, что и делать, — покачала головой Зоимэль.
— Почему?
— Необходимы лекарства. Необходим уход. Болезнь неизлечима и заразна. А даганнам не нужна обуза.
Айями оглянулась испуганно на дверь. Сейчас в кабинет ворвутся военные и скрутят смелую на язык Зоимэль. Однако та и не подумала остановиться.
— Требуется комплексное лечение и хорошее питание. Больных необходимо изолировать, — сказала в пустоту и, как показалось Айями, демонстративно повысила голос. — Сама посуди. Наверняка случаи туберкулеза выявлены и в других тюрьмах. А кому нужны безнадежно больные, если здоровые едва сводят концы с концами? Как думаешь, даганны станут нянчиться с заболевшими?
— Не знаю, — ответила Айями неуверенно.
"Не бойся. Не арестуют" — вывела рука Зоимэль на бумаге. — "Третью неделю испытываю их терпение".
Похоже, она нисколечко не боялась возможной репрессии и провоцировала невидимых слушателей при любом удобном случае.
— А как люди борются с неизлечимыми болезнями? Кардинально. Вырывают источник болезни под корень, — сказала Зоимэль мрачно.
Айями сдавленно ахнула, прочитав по глазам собеседницы об участи, уготованной туберкулезникам. Победители поступят просто. Вывезут заболевших в глухомань и расстреляют. Ни забот, ни хлопот, ни угрозы эпидемии при минимуме затрат.
— Так называемый естественный отбор, при котором выживает сильнейший, — продолжила с сарказмом врачевательница, переключив внимание на решетку вентиляции.
"Там?" — кивнула Айями в сторону сетчатого квадратика.
"Не уверена" — покачала головой Зоимэль. — "Где угодно".
— Как дела у Люни? — спросила она, развеивая гнетущую тишину. И поиграла бровями, мол, поддерживай разговор.
— Люня… э-э-э… грызет кубики… — отозвалась Айями, с трудом отведя взгляд от вентиляционного квадрата. Ей почудилось, что за сеткой маячит чье-то лицо.