Небо нас ненавидит
Шрифт:
Надо было говорить подготовленную легенду. Но юный барон Томирский не смог. И он сказал правду:
— Человек, что носил одежду монаха Новых Богов и называет себя Сибби, совершил преступление. Я судил его и казнил, по привилегии барона Томирского. К общему делу это никак не относится.
Лицо дядюшки дёрнулось, — словно он увидел червя в марципане. Но тут над головой открылась дверь. Из проёма показалась смутно знакомая голова.
— Вас ожидают, — заявила она.
Дядюшка
— Ладно, не важно это всё. К демоном этого колдуна Сибби! Я бы его и сам убил, если бы набрался смелости. Мы и так победили. Идём!
47. Ладислав, барон Томирский
Каждый из троих молчал и думал о своём. Ладислав подумал, что надо бы приказать оруженосцу выкинуть отрубленную голову, — но не стал этого делать. Пусть несёт. К тому же, здесь не куда её выкинуть. Сколько не перестраивали королевский замок, а места, чтобы выкинуть отрубленную голову, так и не появилось.
Дядя ориентировался здесь лучше Ладислава. Чтобы выйти к тронному залу, ему хватило двух переходов и одной лестницы.
— А где слуги? — спросил юный барон Томирский.
— Попрятались, — был ответ.
— Боятся, что накажут?
— Верно
— Но они же не в чём не виноваты.
— Любой слуга знает, что невиновность не спасает от наказания.
— Из пажей никто не пострадал? — Ладислав продолжал спрашивать.
— Откуда такое беспокойство? Разве наши родичи тут служат?
— Нет. Я просто люблю детей. Вдруг из них вырастет что-нибудь путное.
— Ты добрый, — сказал дядя, — Хорошее качество — и жалко, что бесполезное в наше время.
Они вошли в просторный полутёмный холл, где полагалось ожидать аудиенции. Ладислав узнал это место — он уже бывал здесь. Высокие, сумеречные своды сходились над головой, а колонны покрывали медные узоры — стилизованные виноградные листья.
Кроме них, в зале было ещё трое. Когда дядя и племянник вошли, они двинулись к ним навстречу.
Ашул, конюший, отвечал за обычных королевских коней. Эта должность давно стала придворной, так что этот маленький и ловкий человечек совсем не походил на лихого наездника. Скорее, он был похож на крышу.
Рядом с ним ступал чуть полный человек в красном офицерском мундире, и аккуратно подстриженной русой бородой.
Ладислав не знал этого военачальника. Похоже, он выдвинулся недавно.
— Что? — спросил дядя Ронислав. Он не собирался тратить время на ритуальные приветствия.
— Его всё ещё не нашли, — ответил бородатый.
— Но в замке его нет, — отозвался Ронислав, — и в городе нет. Допрашивали слуг?
— Ничего не знают. Лакей, кучер и двое из стражи могут что-то знать, но уехали с ним.
— Получается,
— А может, оно и к лучшему, — заявил крысоподобный Ашул, — Пришлось бы его осаждать. А в городе и так беда. Когда мне сказали про зелёных детей — я не поверил. Уже и до нас добрались! Надеюсь, он бежал рекой и они его съели.
— Не надейся, — процедил Ронислав, — На этого человека нельзя надеяться.
Тем временем Ладислав подошёл к пастору. Юный барон Томирский не знал этого человека. Но раз служитель Новых Богов оказался в этом месте в это время — его власть была велика.
И с делом, которое было у Ладислава, идти нужно было именно к нему.
— Для меня большая честь видеть молодой барона Томирского, — пастор заговорил, не дожидаясь приветствия, — Наслышан о тебе и твоих подданных. Ты привечаешь страдавших, защищаешь обездоленных и предан Новым Богам — а это многого стоит.
— Главного обо мне вы не знаете. А если бы знали — но не хвалили.
— В моём возрасте знаешь о людях почти всё. Особенно то, что они скрывают. У всех людей есть пороки, — и почти у всех они не особенно велики. Ты хотел намекнуть, что у тебя есть любовница?
Ладислав пожевал губами и, наконец, решил, что стыдиться тут нечего.
— Была. К сожалению, уже была…
— Это не страшно. Ты встретишь новую. В твоём положении…
— Не важно, что будет потом.
— Значит, твоя тайна с тобой… Ты нашёл утешение в вине?
— Нет.
— В дурмане?
— Нет.
(Интересно, кем он работал, пока не пошёл в пасторы. Наверное, дознавателем..)
— В объятиях любовника? — осведомился пастор всё тем же невозмутимым тоном.
— НЕТ!
(Когда это закончится?)
— Так что же тебя может беспокоить?
— Я отрубил человеку голову.
— С таким происхождением, как у тебя, — немного торжественно произнёс пастор, — и в такие времена, что наступают, ты можешь не волноваться. Тебе придётся это проделать ещё не раз.
— Он был монахом. Вашим монахом. Говорил, что служит новым богам. Я расследовал и установил — он служил злу.
Кажется, Ладиславу удалось его удивить. Тусклые, сонные глаза пастора вспыхнули
— Нашей церкви приходится мириться с тем, что мы лишены тех прав, что даёт поклонение Старым Богам. Жрецов Старых Богов может судить только коллегия, а пастор для закона — простой человек подлого сословия, бродячий коробейник, торговец благодатью вразнос. Истина и благочестие — наша единственная защита.
— Мне это известно. Я воспитан в вере Новых Богов, не забывайте.
— И отрубил ему голову?