Небо остается чистым. Записки военного летчика.
Шрифт:
Пять приборов обычно ведут человека в слепом полете: компас, указатели скорости и высоты, авиагоризонт и вариометр – прибор, показывающий, с какой скоростью спускается и набирает высоту самолет. На них должно быть сосредоточено внимание летчика, они подскажут все: и положение в воздухе, и направление полета, помогут рассчитать посадку. Но одно дело – теория, а совсем другое – практика.
Вместе с командиром этого полка мы находились на аэродроме и наблюдали за тем, как самолеты, разогнавшись по бетонной дорожке полосы, с раскатистым рокотом срывались и уносились в мрак ночного неба. На аэродроме включена
С самолетами, взлетевшими в небо, поддерживается непрерывная связь. Радиоволны доносят до нас голоса летчиков. Впечатление такое, что они где-то близко, совсем рядом. Летчики волнуются, это заметно по их донесениям, но стараются держать себя в руках. Они помнят наказ перед полетом: все внимание на приборы.
Те из пилотов, кто уже прошел испытание, со счастливыми и взволнованными лицами рассказывают товарищам о пережитых впечатлениях. Слушают их внимательно, задают вопросы. Мне это напоминало первые полеты на реактивных машинах в академии. Мы тогда волновались, пожалуй, никак не меньше.
Внезапно командир полка, все время следивший за полетами, настораживается и начинает всматриваться в небо, не упуская из виду приметный трехцветный треугольник огней самолета.
– Он что, умом тронулся?- говорит он и хватает микрофон.
С истребителем в небе действительно происходит что-то непонятное. Вот он описал огромную «мертвую петлю» и тут же начинает вторую. А ведь задание на первый раз простое: взлет, «коробочка» и на посадку. Однако летчик почему-то вздумал вдруг крутить над самым аэродромом «мертвые петли».
– Кто в небе?- быстро спрашивает командир.
– Младший лейтенант Баранов!
– Ох, горе ты мое луковое!- сокрушенно говорит командир полка и, сбив фуражку на затылок, подносит к губам коробочку микрофона.
– Баранов… – начинает он вызывать по радио, а сам тем временем глаз не сводит с мотающегося в небе треугольника огней.- Баранов… Ты слышишь меня?
Издалека, кажется, из самой глубины неба доносится отчаянный голос летчика.
– Баранов! Ты что делаешь? Какие петли?
– Я домой иду, товарищ командир!- докладывает летчик, и по голосу можно догадаться, как он кричит там в полнейшей растерянности.- Я не вижу аэродрома, товарищ командир. Кругом полно огней!
Теперь уже не только командир полка, а и все, кто находится вблизи, с беспокойством наблюдают за огнями в небе. А они так и мотаются по небу. Вот пошли на снижение, все ближе, ближе к нам. Ревут, заглушая все, двигатели самолета. Настоящий гром раздается сверху. Даже не гром, а грохот, рев, вой и вопль одновременно. Однако это недолго: самолет прошел над аэродромом и снова начал врезаться в пучину бескрайнего неба. Все ясно: летчик потерял ориентировку в пространстве и в панике принимает за посадочные огни ярко горящие звезды. Я хорошо представляю себе самочувствие
Рокот самолета в ночном небе то приближается, то снова начинает удаляться.
Твердым голосом командир принимается отдавать приказания.
– Баранов? Ты слышишь меня? Баранов! Зафиксируй сначала машину в горизонтальном положении. Нет, не так! Смотри на приборную доску! Доверни еще! Еще! Вот так! Молодец! Так и держи!
Уверенные слова команды возымели действие. По положению огней в небе мы видим, что самолет летит теперь горизонтально земле.
Командир, не глядя куда, бросает фуражку, расстегивает ворот кителя и, по-прежнему не отрывая глаз от неба, продолжает диктовать:
– Теперь оглядись, Баранов. Возьми себя в руки.
Справа от тебя, внизу, должно быть много огней. Море огней! Видишь?
Потянулись томительные мгновения. Молчит радио. Всем, кто поблизости, кажется, что даже здесь, на земле, слышно учащенное дыхание потерявшего голову летчика. Хорошо еще, что есть на свете радио. Летчик в небе постоянно ощущает непрерывную связь с землей, с полком, с товарищами. Летая в одиночку, он все же не так одинок. «Рука помощи» тянется к нему по волнам эфира.
Наконец щелкнуло в приемнике и мы услышали голос Баранова.
– Вижу, товарищ командир!- докладывает он, и голос летчика уже звучит спокойнее.- Вот они. Увидел!
– Так вот, это город,- терпеливо втолковывает командир.- Это твой ориентир. Удерживай по нему горизонтальное положение. Не теряй из виду.
Обычно немногословный, признающий только ясный язык воинской команды, командир сегодня необыкновенно речист. Он говорит, почти не переставая, делая перерывы лишь для того, чтобы услышать ответный голос затерявшегося в небе летчика. И я понимаю психологический расчет командира полка: летчик в небе все время слышит уверенный спокойный голос старшего товарища, как бы ощущает его рядом с собой, и ему уже не страшно, он взял себя в руки и действует уверенно.
– Хорошо вижу, товарищ командир!- раздается радостно в приемнике.- Очень хорошо вижу!
– Вот и молодец!… Теперь попробуй сделать разворот. Плавно, не торопись. И не теряй ориентира… Главное – ориентира не теряй! Так… Так… Еще. Ну вот и все. Теперь ты летишь, как надо.
Треугольник огней в небе идет по направлению к нам, и на душе становится спокойней. Главное, летчик преодолел паническое состояние и обрел способность думать видеть.
– Баранов, смотри теперь вниз, прямо перед собой.
Прямо! Глядишь? Видишь аэродром?
Голос летчика в небе становится совсем уверенным.
– Вижу! Увидел, товарищ командир! Полосу вижу…
Теперь уже говорит, почти не останавливаясь, Баранов, говорит счастливо, как человек, обретший неожиданное спасение. Внезапно он спохватывается и докладывает коротко, деловито, как и требуется по уставу:
– Иду на посадку!
– Фу-у…- утомленно выдыхает командир и достает платок.
Пока свалившаяся из черноты неба машина заканчивает бег на полосе, командир полка облегченно вытирает лоб, шею, лицо. Положение было действительно критическим. Хорошо, что огни самолета отчетливо различались с земли. А если бы облачность?