Небо остается чистым. Записки военного летчика.

Луганский Сергей Дмитриевич

– Значит, тоже поближе к самолетам… Генерал В. И. Алексеев, Батя, был уже на пенсии, И. Кузьмичев жил в Мичуринске, работал в обществе по распространению политических и научных знаний. Евгений Меншутин, мой ведомый, закончил после войны институт цветных металлов и сейчас работает в министерстве. Коля Шутт в Кишиневе, в Досаафе. Рассказал я и о своем фронтовом технике Иване Лавриненко. Он теперь инженер-подполковник, работает в авиаучилище.

– Все возле авиации, все,- с грустной ноткой говорил Драченко, покачивая головой.

Невеселые воспоминания вызвал у него мой рассказ о судьбе Ивана Корниенко.

Корниенко тоже побывал во вражеском плену. После войны он не оставил авиацию, поехал служить на Дальний Восток. Корниенко работал инструктором по технике пилотирования, помогал молодым летчикам осваивать новую технику. В одном из полетов Иван разбился.

О гибели Корниенко мы узнали от его жены Раисы.; Она приехала в Москву хлопотать о пенсии.

Несколько иначе сложилась судьба еще одного нашего фронтового товарища. Однажды по телевидению передавался спектакль «Барабанщица». На титрах с фамилиями авторов спектакля мелькнуло знакомое имя: композитор Леонид Афанасьев. Оказывается, композитора хорошо знал Иван Драченко: быший летчик из 948-го штурмового полка. Летчики знали его по музыке к популярной песне «Первая эскадрилья».

Нас было двенадцать верных друзей – Надежные руки и крылья, Нас было двенадцать веселых парней – Первая эскадрилья.

За фронтовые подвиги Леонид Афанасьев награжден двумя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны I степени, Александра Невского, медалями.

Во время тяжелого ранения его парализовало, и он потерял речь. И все же воля летчика поборола страшные недуги. Он вновь вернулся в любимое небо и в январе 1945 года повел в бой свою первую эскадрилью.

В 1951 году майор запаса Л. Афанасьев с отличием закончил консерваторию в моем родном городе Алма-Ате. За дипломную работу «Концерт для скрипки с оркестром» ему была присуждена Государственная премия.

Сейчас бывший штурмовик – автор нескольких симфоний, одна из них посвящена летчикам. Он написал музыку к двенадцати кинофильмам,- в том числе к фильму «Прыжок на заре», показывающему армию сегодняшнего дня, новое поколение летчиков, пришедшее на смену ветеранам.

А грянет беда – подросли сыновья,

И тоже мечтают о крыльях!

Нас будет двенадцать, как прежде, друзья,

Первая эскадрилья!

…Многих мы вспомнили с Иваном в ту памятную встречу. День медленно клонился к закату, когда мы поднялись со скамейки. По аллеям сада тихим шагом прогуливались люди в больничных пижамах. Большинство попало сюда из-за последствий войны – давали знать себя фронтовые увечья. Иван жаловался на сильные головные боли.

– От глаза,- говорил он, трогая черную повязку.-

Что-то они, сволочи, нарушили тогда… Ну, а ты? Где это

обгорел так? С курорта? Неужели что-нибудь заварится опять? Как думаешь?

Это не было любопытством праздного человека. Говорил фронтовик, хорошо знающий, что такое война и все, что с ней связано.

– Посмотрим,- ответил я.- Но думаю, что не посмеют.

эпилог

– Товарищ Маршал Советского Союза! Полковник Луганский по вашему вызову прибыл!

Командующий противовоздушной обороной страны Маршал Советского Союза С. С. Бирюзов, выслушав мой рапорт, выходит из-за огромного служебного стола.

В приемной командующего дожидается множество

народу с эмблемами различных родов войск. На нескольких столиках непрерывно звонят телефоны. Бесшумные адъютанты и помощники привычно ведут прием посетителей, отвечают на телефонные звонки. Иногда раздается короткий густой звонок над дверью, ведущей в кабинет командующего, и тогда высокий адъютант с погонами подполковника быстрыми шагами пересекает приемную и скрывается за массивной дверью. Вернувшись из кабинета, он молча идет к своему столику и делает какую-то запись на чистой странице огромного блокнота, или же не громко, но внятно произносит фамилию ожидающего приема офицера и, посторонившись, пропускает его в дверь. Только что, перед тем как мне войти, он назвал мою фамилию.

Маршал С. С. Бирюзов еще раз вызывает адъютанта и отдает приказание не соединять его некоторое время по телефону, затем указывает мне на кресло у стола.

Огромный кабинет командующего залит ярким солнечным светом. Над Москвой сияет ясный погожий день. На стене кабинета висит большая карта страны. Эта карта знакома мне, и я привычно нахожу точку, где в настоящее время расположена моя дивизия.

После нескольких вопросов о службе, о состоянии дивизии командующий переходит к делу, ради которого я я вызван в Москву. Маршал говорит, что командование противовоздушной обороны считает меня вполне подготовленным для выдвижения.

– Я думаю, вы согласитесь, Сергей Данилович.

– Разрешите отказаться, товарищ Маршал Советского Союза!- сразу же заявляю я, поднимаясь с кресла.

– Почему?

– Прошу оставить меня командиром дивизии. По-моему, это сейчас самое творческое дело для авиационного командира. К тому же я еще не так давно принял дивизию.

Но главное – мне хочется получше освоиться в роли комдива.

Я волнуюсь. Командующий, не перебивая, внимательно слушает мои доводы.

Когда я закончил, он на некоторое время задумался. Пальцы его барабанили по кожаной обивке глубокого покойного кресла.

– Ну что ж,- проговорил он наконец, поднимаясь,- Причины вроде бы убедительны. Но имейте в виду, что к этому разговору нам еще придется вернуться. И может быть, в самом недалеком времени. До свиданья. Желаю успеха. И учтите – скоро вам предстоят серьезные экзамены.

Протянув на прощание руку, командующий повернулся и пошел к своему столу.

Что заставило меня отказаться тогда от, казалось бы, лестного предложения? Скажу откровенно: сознание того, что я еще не готов к выполнению ответственных задач.

Мирные годы для нас, военных, были временем, прежде всего, повседневной учебы. Каждый летчик должен быть все время «на высоте»: в совершенстве знать и владеть новейшей, непрерывно поступающей техникой.

Учились в полках не только рядовые летчики. Серьезно занимались и командиры всех степеней. Огромный и сложный механизм военно-воздушных сил должен быть все время в четком, хорошо отработанном состоянии.

Развитие техники, рост скоростей самолетов, их «потолка» позволяли врагу применять совершенно иные методы и формы шпионажа. Отошло время, когда шпион или диверсант под покровом темноты крался через границу, заботясь, как бы не хрустнула под ногами ветка. Получив в руки современные самолеты, враг стал использовать для своих грязных дел небо.