Небо под потолком
Шрифт:
— Наслышана, наслышана. Спасибо, что Аллочку уберегли. Благослови вас Бог.
— Ну что вы, какие пустяки, — в который раз смутился Никита. Похоже, Алла рассказывала о своем спасении всем и каждому.
Они сели за стол. Старушка, разгрузив тележку, удалилась, пожелав приятного аппетита.
— Вы не поверите, — округлила глаза Алла, — но у этой невинной бабули прошлое — как в романе. Сама из дворянской семьи, в сталинских лагерях отсидела срок, бедствовала, а после всего этого на Кубе ухитрилась Фиделю помогать. Еще когда он там в горах партизанил. Честное слово, не вру! У нее даже берет есть и фотография
"Она водит меня по лезвию ножа, — подумал Никита. — Зная о крутом нраве Носорога, приглашает в дом, потчует ужином и откровенно заигрывает, провоцируя на дальнейшие смелые шаги. То, что со мной сделают за такую смелость, ее не интересует ничуть. Впрочем, и меня тоже. Главное — сейчас…"
Вот теперь Никита узнал, как здесь ужинают. Баба Саша подала мясо по-французски. Или по-бургундски? В общем, что-то в соусе с красным вином и замечательно вкусное. Стояли на столе чаши с различными салатами из зелени, овощей и фруктов. Была также рыба, кажется, форель, зажаренная так, что на кожице остались отпечатки решетки гриля. К рыбе полагалось белое сухое вино. Ему очень не хотелось его пить, лучше бы еще пару рюмок коньяку. Уже забылся перебор в ресторане и больная голова наутро после этого. Сегодня, преодолевая смущение, он принял порядочно, но купание в бассейне и близость этой необыкновенной девушки совершенно сводили на нет действие напитка. Смущаясь, он мог допустить за столом что-нибудь не соответствующее этикету. Так что рюмка-другая коньяку сейчас были бы кстати. А без этого он и за вилку боялся взяться.
Алла все понимала.
— Не посчитайте, что я вас спаиваю, но не хотите ли еще коньяку? — спросила она. — Мужчине как-то неудобно пить эту кислятину, хоть и под форель. Верно?
Никита с благодарностью кивнул.
— Знаете, с удовольствием. Или все-таки полагается вино?
— Плюньте на этикет. Мне ведь тоже коньяку хочется. А без вас баба Саша косо на это смотреть будет.
— А она ужинать с нами не станет?
— Ну что вы, баба Саша себе такое только по очень большим праздникам позволяет. Новый год там или годовщина революции. Да еще день рождения Лавра.
— Какой революции? — не понял Никита.
— Октябрьской, конечно. Она у нас убежденная революционерка.
— Ничего не понимаю, — сознался Никита. — Дворянка, в лагерях сидела — и революционный праздник отмечает. — "А служит у мафиози", — мысленно добавил он.
— А из дворян многие на революции повернуты были. Вспомните тех же декабристов. Не понимали, наверное, что их же первых к стенке и поставят, после того как царя свергнут. Так и не поняли. Кто-то, конечно, вовремя осознал, куда дело идет, за границу уехал. Если успел. Те, что сейчас себя дворянами обзывают и предков вспоминают, — так, шелуха одна. Какие они дворяне?
Нечего сказать, застольная беседа у них получалась высший класс. Хорошо, хоть графин из настенного шкафчика уже стоял на столе и наливать из него не возбранялось. Алла вопреки своим словам только пригубила рюмку, за компанию. А Никита, решив в этом отношении не
Баба Саша появилась всего один раз. Без неодобрения глянула на рюмки Аллы и Никиты. Видимо, все было в пределах приличий. Вежливо поинтересовалась, не надо ли чего-то еще, и, получив благодарность, удалилась. Никита рассматривал ее теперь с гораздо большим интересом и гадал: сколько же старушке лет? Выходило никак не меньше восьмидесяти. Но вид у нее был максимум на шестьдесят. "Да, теперь таких не делают", — вздохнул он про себя.
Тема беседы незаметно сменилась, они говорили теперь о любимых книгах. Имена большинства авторов, которые называла Алла, ему вовсе не были знакомы. Никита действительно очень мало читал в последнее время. Повседневная тягомотина жизни очень затягивает, и, если ей не сопротивляться, вскоре окажешься на диване с газеткой, по телевидению будешь смотреть какую-нибудь "Санта-Барбару" и думать, что Ивлин Во — женщина и автор дамских романов.
До такого Никита еще не дошел, но и о последних литературных новинках практически ничего не слышал. Былые источники свежего чтива — толстые журналы — сейчас стали почти недоступны в подписке, иные и вовсе закрылись. Не ходить же в читальный зал!
Он старался лицом в грязь не ударить и больше слушал, чем говорил. Алла этого словно не замечала, пересказывала сюжеты, описывала главных героев романов, и заметно было, что это доставляет ей удовольствие. Никита совсем не чувствовал своей ущербности. Ну не читал. Что теперь, расстрелять его?
С другой стороны, а что мешает прочесть все это сейчас, лежа, к примеру, на кушетке в ангаре, после очередного вылета? Очень даже просто. Пора повышать свой культурный уровень. А то совсем стыдно перед девушкой будет.
Когда на дне графина оставалось совсем мало золотистой жидкости, а тарелки опустели, Никита глянул на часы и обнаружил, что уже поздний вечер. Пора было и честь знать.
Алла заметила его взгляд.
— Собираетесь меня покинуть?
— Да, как-то вот…
— Понимаю, понимаю. И очень жалею. Мы ведь еще о многом не поговорили. Ничего, в следующий раз.
— И он будет — следующий раз? — напрямую спросил Никита.
— А вы как думаете?
Никита пожал плечами.
— Согласитесь, не от меня это зависит.
— И от вас тоже. Будет, конечно, будет. Лишь бы вы меня видеть захотели.
Они вышли из дома.
— Кстати, — осмелился Никита. — Что-нибудь свое почитать не дадите?
Теперь пришел черед смущаться Алле.
— Но это же полная ерунда! Так, женские рассказики. Ничего серьезного.
— Все равно. Может быть, вас лучше узнаю.
Это был убойный аргумент, против которого женщина устоять не может.
— Ну хорошо. Сейчас принесу. А пока — держите. Это вам еще один подарок. — И она вручила Никите какую-то коробку с выступами.
— Что это?
— Вам пригодится. Мужчина должен уметь себя защищать. Не будете же вы каждый раз кулаками размахивать. А туг кнопку нажал — и все в порядке.
На коробочке стояло: "Электроразрядник для самозащиты. Фирма "Гарда". Ясно, это же шокер! Убить не убьет, но тряхнет чувствительно. И все-таки дамская игрушка. Знала бы она о "кольтах", что лежат в ангаре!