Небо в алмазах
Шрифт:
— Не понял, — сказал я.
— И, кажется, пройдет, — Шумов рывком поднял тело за плечи, а потом просунул его головой вперед — в оконный проем, откуда тянуло ночной свежестью. Еще там бледнело небо, где-то далеко шуршали по асфальту машины... Про такое говорят — город жил своей обычной жизнью. И не подозревал, что сейчас на него вывалят с балкона труп.
— Толкай! — скомандовал Шумов.
— А? — растерянно уставился я на него. Я уж и бутылки-то давно с лоджии вниз не швырял, прошло с возрастом...
Но прежде чем я успел все это объяснить Шумову, тот выхватил ноги покойника
— Я думал, — сказал я после паузы, — что мы повезем его куда-нибудь в укромное место. Закопаем. Или бросим в реку.
— Зачем такие сложности? — зевнул Шумов. — Знаешь, как у поэта: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей»? Так и тут — чем меньше возишься ты с трупом, тем больше шансов, что тебя никто не засечет.
— Ну да, — с недоверием посмотрел я на Шумова. — А теперь труп лежит у меня под окнами. Это что, безопасно?
— Объясняю для дилетантов, — Шумов по ходу объяснений переместился с лоджии в ванную, вымыл руки, а затем оказался на кухне, причем там он подверг весьма бесцеремонному обыску мой холодильник. — Когда это тело найдут, то менты подумают так: «Труп аккуратно упакован, значит, работал профи. Если работал профи, то он постарался забросить труп подальше от места убийства». Вот и все, Саня, — снисходительно посмотрел на меня Шумов, раскрыл холодильник и нахмурился. — Ты что, на диете?
— Я обычно на работе ем, — пояснил я. — В баре. Но сегодня меня уволили, а захватить я с собой ничего не успел, потому что у нас в баре убили одного милицейского подполковника...
— Не гони, не гони, — замахал руками Шумов. — Я еще про прошлых твоих покойников не все понял, а ты уже новых мне подкидываешь. Да еще милицейских подполковников...
— Так получается, — развел я руками. — Я не виноват.
— Ну да. Тот парень в плаще тоже был не виноват. Он всего лишь выполнял свою работу, а потом неудачно упал затылком на ступеньку. Так получилось.
Я вспомнил о трупе и поежился. Как-то не по-людски это было — выбрасывать еще теплое тело с лоджии.
— Ха, — ухмыльнулся Шумов, когда я высказал это свое предположение вслух. — Ты бросай эти свои сентиментальные мыслишки: по-людски, не по-людски... Откуда ты знаешь, что они хотели с тобой сделать?
Черт, а он прав. Я вспомнил вырвавшееся у Треугольного во время подзаборной потасовки: «Посмотрим, как ты заговоришь, когда тебе в задницу пивную бутылку засунут!» Шумов оценил изменившееся выражение моего лица и нравоучительно заключил:
— Вот так-то. Завязывай с гнилым гуманизмом, иначе ты свою девчонку у Тыквы не выцарапаешь.
— А ты мне поможешь? — встрепенулся я.
— Все равно мне придется с Тыквой поболтать, — мрачно проговорил Шумов.
— Зачем?
— А так уж сложилось, — загадочно ответил Шумов. Он сел на табурет и стащил с себя пахнущую мусоропроводом кожаную куртку. Под курткой был темно-серый свитер, и я заметил, что на левом боку он распорот, словно Шумов перебирался
— Это была лажа номер два.
2
Увидев, что я собираюсь прилечь на диван, Шумов предостерегающе погрозил мне пальцем:
— На твоем месте я не стал бы этого делать.
— Почему? — полусонно спросил я. Путь до дивана оказался таким долгим и таким небезопасным, что теперь я просто не мог удержаться от соблазна лечь, вытянуться и закрыть глаза, чтобы провалиться в сладкий, безмятежный сон.
— Потому что они всегда возвращаются, — сказал Шумов, и я понял, что безмятежного сна сегодня не будет.
Еще не отрывая головы от подушки, еще надеясь на благополучный исход, я спросил:
— Кто — они? И куда они возвращаются?
В ответ я получил развернутый рассказ о «Лаже номер два». К концу этого рассказа спать мне уже совсем не хотелось.
Случилась она прошлым вечером, через несколько часов после того, как я, отмутуженный и разочарованный, покинул шумовскую дачу. После меня на даче появились два мебельных фургона, а вместе с ними с десяток рабочих, которые перетаскивали коробки в дом, а затем занялись сборкой, но не успели и отбыли обратно в город, пообещав наутро вернуться. То есть поначалу все шло нормально, и в десять вечера Шумов, как обычно, занял свой наблюдательный пост на балконе.
— Если бы у меня был нормальный режим дня, то у них бы все вышло, — пояснил Шумов. — Взяли бы меня тепленьким из постели, я бы и не пикнул. Но я-то не сплю по ночам. Привычка у меня есть такая. Я ложусь спать часов в восемь утра и сплю до полудня. И после обеда еще потом часа два дремлю. А ночью — нет, ночью ко мне лучше не соваться. Они не знали, они поперлись наобум... Дураки.
Дураками, по словам Шумова, командовал тот самый тип с треугольной рожей, что облажался под забором. А случилось все примерно в то же самое время, когда я в «Золотой Антилопе» мирно беседовал с подполковником Лисицыным, еще не зная, что подполковник до утра не доживет.
Поначалу Шумов подумал, что это местные подростки лезут через забор в поисках приключений на свои задницы. Шумов несколько удивился, потому что считал — за лето он провел достаточно показательных выстрелов поверх голов, чтобы подростки обходили эту дачу стороной. Однако, сокрушаясь по поводу бестолковости молодого поколения, Шумов отправился навстречу гостям с твердым намерением вправить мозги пацанам за пятнадцать секунд чистого времени.
Он прошел от двери метров двадцать, когда заподозрил неладное — фигуры гостей выглядели слишком массивно для подростков. А тут еще кто-то метнулся сбоку, Шумов успел отпрыгнуть, почувствовал на ребрах лезвие ножа и врезал нападающему ногой в плечо. Лежа на земле. Шумов услышал и увидел, что тени несутся к нему с разных сторон. Он понял, что влип и что геройствовать тут совершенно неуместно. Тогда Шумов встал и побежал что есть духу назад к дому, лелея мечту добраться до своего дробовика. Сзади тоже неслись во весь опор, подгоняемые скрежещущим голосом Треугольного.