Небо в алмазах
Шрифт:
За долгие годы работы в турбюро Милан вжился в образ простодушного и честного добряка. Он со всеми жил мирно и опасности обходили его стороной.
Понятно, что он не заметил красной девятки, которая приклеилась к нему у самого Турбюро и сопровождала через всю Москву.
Слежка была нахальной и грубой. Профессионалы так не работают. Такую демонстративную форму они называют – «дышать в ухо». Её применяют только тогда, когда наружка специально хочет себя расшифровать перед объектом.
Ничего этого Милан Другов
На пустынном участке шоссе девятка стала обгонять машину Милана. Потом она начала сдвигаться вправо, подрезая Другова, заставляя его прижаться к обочине и остановиться.
Не успевший еще испугаться Милан притормозил, но в последний момент заметил правый поворот на проселочную дорогу. Он удачно вписался в него, а девятка проскочила дальше по шоссе.
Другов помчался по узкой дорожке. Справа лес, слева лес. Потом начались складские помещения, заборы, свалки. В конце пути – безлюдная стройка. Тупик!
Березки в фундаментах говорили о том, что строителей здесь не было лет пять-семь.
Милану удалось развернуться, но в этот момент выезд со стройки перекрыла знакомая красная девятка. Из неё вышли или даже вылетели двое в спортивных костюмах…
Опыта общения с братками у смирного шефа Турбюро не было. Другов имел, разумеется, крышу. Но это были очень симпатичные ребята. Они никогда не ходили в спортивных костюмах. Угрожали всего один раз и при этом не делали из пальцев козу… Эти же двое сразу не понравились Милану. Насупленные какие-то. И подходили вразвалочку, как пьяные моряки или боксеры.
– Ты что это, козел, делаешь? Бегать от нас вздумал?
– Что вы хотите. Я вас не понял, господа.
– Сейчас поймешь!
Один из «спортсменов» выбросил вперед руку. В лицо Милану брызнула едкая струя. Он жалобно вскрикнул и прикрыл глаза руками. И сразу же на его руках оказались наручники.
Из-за рези в глазах Милан не видел, что с ним делают. Но он догадался – его заволокли в один из фундаментов, освободили от браслетов, усадили перед чем-то круглым и опять защелкнули наручники. Теперь он сидел на груде битого кирпича, обнимая толстенную трубу. Сидел и плакал. Этого можно было не стесняться – слезы сами текли из воспаленных глаз.
Минуту назад он успел рассмотреть нападавших. Один из них был главный, и Милан назвал его Тузом. Второй так – Шестерка.
Переговоры начал Туз:
– Оклемался, начальник? Мы не хотели силу применять, но ты первый начал. Убегать стал, Федора разозлил. Правда, Федя?
Шестерка мрачно кивнул и вытащил солидный нож. Не для дела, а так – попугать.
– Вот и Федя согласен. Зря ты убегал!
– Я не убегал. Мне просто срочно понадобилось…
– Ладно, начальник, проехали… Твоя фамилия Другов? Мы не ошиблись?
– Да, я – Милан Другов.
– Отлично… Ольга Сытина твоя сотрудница?
– Моя… Только она вдруг исчезла. Привезла группу из Европы, сдала
– Мужем мы еще займемся… Ольга где? Ты знал, Другов, что она для нас камушки в Амстердам возила?
– Какие камушки?
– Значит, не знал. Но теперь знаешь. И в любом раскладе – соучастник! Три выхода у тебя: или менты тебя на зону посадят, или мы на перо, или станешь богаче богатого. Выбирай! Но если заложишь нас – я сам тебя вот в этом самом месте закопаю. Клянусь! А Федор мне поможет. Правда, Федя?
Шестерка опять кивнул и еще раз поиграл ножичком. Так, для подтверждения своей кровожадности… А Туз продолжал вербовку:
– Вот и Федя согласен… Так что, Другов, помогать нам будешь? Или будем по-другому разговаривать?
Еще недавно счастливый Милан Другов бросил прощальный взгляд на всю свою безупречную жизнь, посмотрел на кинжал в руках Федора-шестерки, взглянул на свои наручники и прошептал:
– Согласен…
– Не понял. Давай-ка, друг, громко и бодро.
– Согласен я! Буду вам помогать… А какой у меня другой выход.
– Верно… Сними с него наручники, Федя. Теперь это наш человек. Кореш!
Верочка стояла около своей могилы. Холмик, куцый венок от коллег по театру, два десятка поломанных гвоздик и её фото – точно такое же, как и на стене около вахтерши. Да еще воткнутая в глину табличка с ее фамилией, инициалами и датами рождения и смерти.
В первых цифрах Вера не сомневалась. Свой день рождения она ещё помнила. Но в дате смерти была, очевидно, ошибка. Наверняка – ошибка! Вот она я – Вера Заботина, живая и здоровая…
То, что её якобы похоронили, Верочка поняла еще там, за служебным входом театра. Но одно дело услышать, а другое – тупо стоять и смотреть на собственное похоронное фото. Лично твоя физиономия на могильном холмике в грязи и в траурной рамке… У актрисы началось то, что в народе называют колотун. Дрожало все, что могло дрожать: пятки, коленки, бедра, плечи, уши. А внутри, где-то около пупка образовался тугой жгут, который тянул на себя все жилы.
Она стояла сгорбленная и трепещущая. Такая несчастная, что проходящий мимо пенсионер учтиво спросил:
– Вам нехорошо? Чем-нибудь помочь?
Верочка испуганно оглянулась, и взгляд её упал на мобильник в руке мужчины.
– Да! Мне нужно срочно позвонить… Пожалуйста.
Пенсионер был прижимистый, но не скряга. С тяжелым вздохом он протянул телефон.
Верочка набрала номер риэлтора:
– Аркадий? Это я, Вера Заботина. Надо срочно встретиться.…Да, я в Москве. Я жду вас около своей могилы…
На последних её словах пенсионер сосредоточился, уточнил имя и фамилию усопшей, взглянул в лицо Верочки, а потом на могильное фото… Понятно, что и у него начался колотун. Он хотел сразу бежать, но его сотовый был не из дешевых. Жаба оказалась сильнее страха.