Небо в зеленой воде
Шрифт:
Уходили в небытие минуты, но душа все ни как не могла прорваться в недра памяти и, вдобавок ко всему, я мучилась ожиданием.
– Все это уже с нами было, - прошептала я, зная, что он все равно меня услышит.
Лицо напротив прояснилось, вернулось знакомое отстраненно-равнодушное выражение, и это, к моему удивлению, принесло облегчение.
– Нет, не было. Кроме бликов, ты же тоже видишь их?
– Да.
– Почему ты двигаешься?
– Не знаю, это словно неотделимая часть настоящего положения, как ритуал, мне просто хочется.
– Чем больше мы кружились, тем сильнее его лицо снова возвращалось к глупой умиротворенности, как у грудного дитя или умалишенного взрослого. Это настолько не сочеталось
– Пора, прекратить, пора возвращаться, - наконец опомнился мой спутник, начиная с трудом разворачивать энергию в обратную сторону.
– Нет, подожди, - заупрямилась я, - еще немного.
Я чувствовала, что это все со мной точно уже происходило, более того, не только со мной, с нами обоими. Опыт подсказывал, что такое затуманенное состояние разума в сочетании с ощущением дежавю ведут к неминуемому погружению, но вот что странно: текли секунды, накапливаясь в минуты, а оно все не начиналось. Иногда, как перед погружением, реальность смывалась в темные цветовые пятна, но потом снова обретала привычную резкость. Душа будто билась о невидимую преграду, словно преодолев одни глубины, не могла прорваться в более низкие слои. Если бы я была дайвером, а память бескрайним океаном, то можно было бы сказать, что там, куда я пыталась нырнуть, слишком высокое давление или же я исчерпала весь запас кислорода.
– Арина, что?
– Даниэль непонимающе взирал на меня, стараясь не взмахивать больше руками, но ему не всегда это удавалось.
Я тщетно силилась протиснуться пузырьками в прошлое, но, поняв бесполезность попыток, прекратила и сдалась.
– Давай спускаться, я продрогла до костей.
– Только теперь по-настоящему почувствовала, какой обжигающий холод охватывал нас там, куда мы умудрились забраться.
Объединив усилия, мы остановили танец, телу это трудно далось, сила убеждала продолжать. Поглядев вниз, я ужаснулась и одновременно почувствовала, что с усилием втягиваю разряженный воздух.
Он потянул меня за собой вниз. Спускались мы, будучи уже в своем уме, и значительно быстрее подъема. Ветер свистел в ушах, кожу омывало студеными потоками. Поравнявшись с моим окном, я развернулась к англичанину.
– Такое с нами уже было. От всего этого мельтешения я стала вспоминать вторую из своих жизней.
– Глупости. Ничего подобного ранее не происходило, ведь я помню о нас все. Летать мы можем только разбуженные оба, ни в пятнадцатом веке, ни в предыдущей жизни этого не происходило, в остальных мы даже не встречались, а значит, и говорить не о чем.
– Нет, было. Кстати, что же это было?
– спрашивая скорее себя, чем его, упорствовала я.
– Не в прошлой жизни, и не с Тео и Элизой, но это точно уже случалось.
Хотела пригласить англичанина внутрь, беседовать, паря в воздухе, было, конечно, удобно, только в отсыревшей одежде очень уж неприятно, но затем передумала. На горизонте просвечивались сквозь темноту розоватые пятна, указывая на приближающийся рассвет, и я запоздало решила следовать рамкам приличия, для этого пришлось разговаривать прямо перед окном.
– Почему ты так уверен в моей неправоте?
– допытывалась я.
– Сила в нас подчиняется своим законам, о которых мы знаем еще так мало.
– Потому что я, в отличие от тебя, помню все свое прошлое полностью, - зависнув напротив и сложив руки на груди, ответил Даниэль.
– Раз ты считаешь, что все давно постиг, мистер большая энциклопедия, может, выдвинешь свою версию? Чужие крушить гораздо легче.
– Я снова начинала закипать и пениться, как сбегающее вишневое варенье.
Он отвернулся и, глядя на проступающие на горизонте светлые мазки восхода, стал задумчиво
– Возможно, своего рода процесс восстановления. Сила таким образом соединяется или аккумулирует энергию, например.
– Половины силы в нас все время стремятся соединиться, и в удобные моменты это удается, но для чего? Вот в чем вопрос. Ну, допустим, ты прав, но я испытывала стойкое ощущение погружения, словно душа пыталась проникнуть в прошлое, к тому же, присутствовала внутренняя уверенность в том, что все эти манипуляции в воздухе уже случались со мной, точнее, с нами.
– Еще раз повторяю для непонятливых - да, ты не вспомнила еще одну из своих жизней, но первое погружение в неизведанное прошлое получается, только если в настоящем происходит нечто, напоминающее события из прошлой жизни. Каждую из жизней впервые я вспоминал, только если в реальности испытывал что-то схожее с моментом прошлого, в который стремилась погрузиться душа. Впервые я увяз в прошлом, когда задыхался, и попал в тот момент восемнадцатого века, где меня душили, об этом я тебе рассказывал. А бег на дистанцию в три километра закончился для меня пробуждением в теле охотящегося кочевника.
Ну, если конечно предположить, что ты умела летать в существовании между Древним Египтом и Швейцарией средних веков ...
– он немного помедлил.
– Но ты не умела, черт подери, потому, что я в том временном промежутке тебя не встречал и, соответственно, не был разбужен. А просто так люди не летают.
– Он тоже начинал заводиться.
Увидев его в музее, я и подумать не могла, что во мне когда-нибудь найдется достаточно смелости препираться с этим холодящим кровь мужчиной, тем более в воздухе на высоте второго этажа. На это просто не хватило бы воображения.
– Люди и в прошлое проваливаться не способны, а ты сам находишься, если мне не изменяет память, в твердой уверенности, что мы не люди. Как ты вообще можешь нас укладывать в какие-то правила, если и близко не представляешь, что это, и с чем это едят. Говорю тебе, это уже было, помнит не тело, помнит внутренняя сущность.
– От нетерпения я топнула ногой в воздухе.
– Ты упертая, как не знаю что. Откуда в одном человеке столько раздражающих качеств сразу.
– Он хлестнул меня своим коронным ужасающим взглядом, и по спине побежали мурашки. 'Моментально придавать лицу налет высокомерной дьявольщины - его конек'.
– Глаза в темноте казались бездонными и опасными, как черные дыры в бесконечном космосе. Пожалуй, на этот раз он переполнил чашу моего терпения. - 'Ну почему ни одна из наших встреч не может закончиться миром'.
– Все! Хватит! Предлагаю вечер экспериментов считать закрытым, - высокомерно произнесла я, стараясь не сорваться на крик. Влетела в окно и хлопнула створкой перед лицом господина Вильсона. Жесткие губы скривились, а я еще несколько минут наблюдала за тем, как он опускается вдоль стены гостиницы, а затем удаляется уже пешком неспешным прогулочным шагом, словно не парил несколько минут назад под облаками, а совершал вечерний моцион.
Закрыв жалюзи, я стянула с себя мерзко липкую сырую одежду. Комната окоченела из-за оставленного открытым на всю ночь окна, в ней было немногим теплее, чем на улице. Отправившись в ванну, я встала под горячие душевые струи, и только основательно прогревшись, окончила водные процедуры и юркнула под одеяло. Количество вопросов опять превалировало над ответами. С одной стороны, меня распирало любопытство. Я точно идентифицировала попытку души проникнуть в прошлое, но почему же в этот раз ничего не вышло? С другой стороны, вспомнилась омерзительная сцена ярости, рвущейся наружу и крушащей все на своем пути, и мне захотелось тут же сбежать куда-нибудь подальше, вскочить и немедленно собрать вещи. Остановило лишь чистое, не затуманенное эмоциями, знание - убежать от себя невозможно, а, значит, отдаюсь в руки мудрого жизненного потока.