Небо в зеленой воде
Шрифт:
Обратив внимание на часы, я стала, как ошпаренная, собираться и натягивать верхнюю одежду, понимая, что все равно уже опоздала. 'Надо не забыть спросить у англичанина как рассчитывать время, проведенное в прошлом, как именно оно разниться с течением времени в настоящем'.
Я как обычно искала на полках подходящую одежду, расчесывала волосы, и только заметив летящий навстречу флакончик с духами, поняла, что некоторые вещи двигаю щупальцем силы, причем проделываю это очень естественно, будто отрастила еще одну руку.
'Необходимо научиться контролировать это при свидетелях'.
Разочарование в Диминых глазах сменилось энтузиазмом, когда я, немного запыхавшись, подошла
– Извините за опоздание.
– Ничего, я уже и не надеялся вас увидеть, - улыбнулся бизнесмен.
– Если поспешим, то догоним, - глядя на яркие пятна курток, с каждым шагом все больше исчезающие в деревьях, предложила я.
– Я не в том возрасте и статусе, чтобы бегать за экскурсоводом, - высокомерно отреагировал Дима.
– Тем более что могу слово в слово пересказать вам все то, что сейчас слышат они, я сюда приезжаю уже в третий раз.
– Вашей жене не наскучил один и тот же курорт?
– удивилась я, когда мы медленно, прогулочным шагом начали подниматься, не теряя из поля зрения идущих далеко впереди людей. В тропах легко можно было запутаться, свернув не туда на очередном повороте.
– Мне здесь нравится, а жен каждый раз брал разных. Так уж вышло, браки и разводы вошли у меня в привычку, - засмеялся мой спутник.
Почему-то я удивилась, хотя сейчас подобные вещи встречались сплошь и рядом.
– Осуждаете?
– спросил Дима, уловив мою реакцию.
– Восхищаюсь!
Он удивленно приподнял брови, явно не оценив сарказма.
– Ну а вы? Расскажите мне о своей жизни.
– О чем конкретно?
– притворилась я непонимающей.
– Все о том же.
Я красноречиво покрутила в воздухе правой рукой, с пустым безымянным пальцем.
– Ну кто же одевает на курорте обручальное кольцо, - посмеялся надо мной Дима.
– Вы, - ткнула я пальцев в увесистый перстень на его правой руке, буквально орущий о финансовом благополучии и полном отсутствии вкуса.
– Хм, ну на этот раз она слишком ревнивая, - нахмурился он.
– Метит территорию?
– в ответ последовал смущенный кивок.
Я глядела по сторонам, впитывая обнаженную природу как губка, пока бизнесмен тяжело вышагивая рядом, бездарно ныл о своей жизни, об очередной нелюбимой жене, спиногрызах детях, порой перемежая жалобы хвастовством о деянии рук своих - бизнесе, вышедшем, по его словам, на мировой уровень.
Деревья смыкались над головой тяжелой прохудившейся крышей, сквозь дыры в ней просачивались озябшие лучи осеннего солнца, вспыхивая росой в листьях и обращая их в голографические картинки. Незаметно для себя я влюбилась по уши в эти места, а, скорее всего, любила их уже несколько веков и намеревалась возвращаться сюда еще не раз. Бизнесмен увлеченно болтал. С ним было легко изредка кивать головой, не вслушиваясь в слова, и думать о своем. Слишком красиво и спокойно было вокруг, слишком величественно и нарядно держался осенний лес для того, чтобы помимо всего этого великолепия я могла воспринимать неинтересный информационный поток о чужой биографии.
Тщательно игнорируя вспышки памяти о прошедшей ночи, я как назло постоянно возвращалась к ней мысленно. Не давала мне покоя неудавшаяся попытка погружения. Побывав сегодня еще раз в восемнадцатом веке, я окончательно убедилась, что вчера на высоте в компании англичанина душа пыталась окунуться в водоем памяти, так же скручивались внутри пузырьки, желая покинуть тело, так же расплывалось все вокруг. 'Но почему же вчера ничего не получилось?
– Обе крайности выглядели раздражающе неправдоподобными, но все же когда-то существовали, причем более неправдоподобной казалась вторая. Чем больше я думала о существовании, посвященном лишь желанному человеку, тем сильнее сочувствовала бедняжке Я - Амеле. Видеть только его, чувствовать только его и жить только им. В данный момент трезвым рассудком, не затуманенным вторым потоком мыслей, я осознала, что такие сильные чувства больше похожи на рабство, чем на дар судьбы, даже если они взаимны, ну а если уж нет...
Приблизительно через полчаса что-то изменилось - это Даниэль теперь не увеличивал, а сокращал расстояние между нами, выводя меня из глубокой задумчивости. Под кожей быстрее заскользили пузырьки, внутрь просочилось облегчение, чем ближе ко мне находилась вторая половина энергии, тем комфортней я себя чувствовала. Это было сродни зависимости, но я старалась убедить себя в том, что могу спокойно жить и без второй половины силы поблизости, просто с ней мне лучше и безопаснее.
Диму расстроила моя невнимательность, и когда мы настигли экскурсовода, он замолчал и со скучающим выражением лица стал слушать лекцию о местных достопримечательностях. Люди из группы тихо переговаривались, некоторые уже знакомые, некоторых я видела впервые, впрочем, мне было не до них, как и не до Диминой насупленности, я внимательно прислушивалась только к себе, с каждым шагом привыкая к новому пониманию себя. Порою мне становилось неуютно, если я ловила себя на мысли или случайном движении, не соответствующем привычкам и характеру Я - Арины, например я, легко, извиняющимся жестом, дотронулась до Диминой руки, когда увидела, что он погрустнел от моей молчаливости. 'Черт подери, зачем я это сделала?' - тут же впился в мозг вопрос, когда я, смутившись, отдернула руку. И тут снизошло озарение, что это не Я, это добрая и милосердная Я - Амела, не имеющая представления о гордости и чувстве собственного достоинства современной девушки из двадцать первого века.
Себя приходилось все время держать в руках и контролировать, отфильтровывать каждое слово, каждое действие, я боялась выпустить на обозрение публики то, чем в двадцать первом веке не являлась, в противном случае это могло закончиться совершенно не нужными в настоящем событиями. 'Если так и дальше пойдет, я могу не сдержаться и кинуться на шею Даниэлю, ведь Элиза внутри меня в первые моменты возвращения твердила, что он мой Тео. Даже страшно подумать, что вытворит Амела, прорвавшись сквозь меня, когда его увидит'.
Я относилась к разряду гордых, высокомерных, а иногда даже жестоких людей, чистосердечие и альтруизм, пытавшиеся пробиться сейчас через меня, протягиваясь как скользкие ростки прямо из восемнадцатого века, настолько не соответствовали моей натуре, что мозг отторгал любое их проявление. Я подозревала, что уже ничего не вернуть обратно, и я никогда больше не буду прежней, одной лишь гранью, одним отражением, одной жизнью, одной я. Теперь я будто кристалл с пятью отполированными гранями, все они равнозначны, кроме одной, главенствующей, она имеет большую власть надо мной, так как располагается поверх других, она мое теперешнее я - Я - Арина, но, в тоже время, и остальные исключить уже нельзя. Раньше я видела только верхнюю грань, теперь, узнав о наличии остальных, не могла их игнорировать. Они накладывались на мою сущность каждую следующую жизнь, срастаясь с ней навсегда.