Небо внизу
Шрифт:
— Я могу сама…
— Конечно, можете. Никто ж и не спорит. Только не в этот раз, — Мери протянула ей ложку, в которой плавал золотистый кружок растаявшего жира. — Сегодня так покушаете, а как сил наберетесь — тогда уж сами. Ну-ка, глотайте бульон, глотайте… Вот так, молодец! А теперь еще ложечку, с курочкой…
Послушно пережевывая недосоленное сухое мясо, Тео дождалась паузы в бесконечной болтовне служанки.
— Мери, я хотела тебя спросить…
— Да, госпожа? — на секунду оторвалась от разделывания курицы служанка.
— Я долго болела?
— А вы что же, не помните?! — у Мери от изумления округлились глаза.
— Да я как-то… Кое-что
— Конечно, от нее! Вы бульончик кушайте — и быстренько поправитесь! А что помните-то? — в глазах у Мери плескалось откровенное детское любопытство.
— Ну… Бабушку помню. Она приходила ко мне, — катнула пробный шар Тео. Мери тут же одобрительно закивала головой. — Кузена помню. Доктора. Тебя — ты так мне помогала, спасибо тебе Мери.
— Ой, да что там такого особенного! — зарделась счастливая Мери. — Я же завсегда! Как же не помочь, когда беда такая! Вы ведь как в горячке слегли, так все — мы думали, уже не встанете. Все время то бредили, то с духами говорили, а иногда и совсем не разберешь, что вы бормочите. Поначалу госпожа Альбертина доктора Норберта звала — помните его? — Мери сделала паузу, и Тео, поколебавшись, кивнула, но служанке ответа, в общем-то, и не требовалось. — Да что толку с этого Норберта! Только счета за визиты выписывал, а сам руками разводил — не знаю, не понимаю… Вот доктор Робен — другое дело! Он, как только в комнату заглянул, так сразу и понял, что к чему. Это у вас, говорит, барышня, пока бредила, с духами спуталась — да там и застряла. Если бы раньше позвали — нормально все было бы, а теперь далеко ушла, не дозваться. А вы к тому времени совсем как мертвая лежали, только дышали — слабо-слабо так, только если ухо к груди прижать, тогда слышно. Ну, доктор Робен и взялся за дело. Свечи расставил, фигуры на полу нарисовал, нас из комнаты выгнал — и как начала вас обратно тянуть! Всю ночь звал. Мы уже совсем отчаялись. Вы меня, госпожа, извините, но лежали вы, словно мертвая. А потом — раз! — и глаза открыли! Я как раз в коридоре пыль вытирала, а доктор дверь неплотно прикрыл, ну и… — сообразив, что сболтнула лишнего, Мери покраснела и яростно заработала ложкой, закручивая кусочку курицы и морковки в спираль. — В общем, случайно я увидела. Вы, значит, в кровати вдруг сели, руки вскинула — как будто закрываетесь от чего-то. И страшно так закричали. А потом опять на подушки упали. У меня от страха чуть сердце не встало! — Мери для убедительности приложила руку к своей обильной груди. — Но доктор сразу же вышел и велел госпоже Альбертине доложиться: так мол и так. Душа госпожи Теодоры вернулась в тело, дальше вопрос времени. Так что кушайте теперь, поправляйтесь. Мысли сами собой на место встанут, а вот тело — оно без еды никак. Скушайте еще курочки, госпожа Теодора…
Тео послушно открыла рот, принимая еще кусок недосоленной грудки. То, что она сейчас услышала, звучало как полный бред. Но… если выбросить из рассказа всю суеверную чушь, то получается вполне убедительная картина. Она тяжело заболела, много дней пролежала в горячке, а сейчас кризис миновал, и Тео очнулась. Вот только клетки мозга не выдержали длительного поджаривания на огне лихорадки, и она теперь… сумасшедшая? Тео не хотела об этом думать, мысли выворачивались, разбегались и прятались, как испуганные мыши. Но выбора не было. Тео должна была взглянуть в глаза правде.
Да, она сумасшедшая. В одном мире или в другом, временно или постоянно — но Тео сошла с ума. Поэтому надо вести себя очень осторожно. Если все эти люди реальны,
А поэтому единственно возможная линия поведения была очевидна. Нужно было изо всех сил изображать нормальность. Если повезет, травмированный мозг Теодоры придет в норму, и тогда одна из реальностей исчезнет. А если нет… Тогда Теодора приспособится. Она умеет приспосабливаться. Безумие, конечно, ужасно — но не хуже работы в CFG. Теодора справится.
Глава 4
В зеркале была девушка. Невысокая, тощая до прозрачности, она переступала по холодному полу тоненькими как спички ногами. Тео наблюдала за этой девушкой с неестественным отстраненным любопытством: вот она поднимает руку, вот поворачивает голову.
— Вот так, госпожа, вот так. А теперь шагайте в подъюбник, — Мери опустилась на колени, раскрывая широкий купол сливочно-белой ткани. Тео послушно ступила в распахнутую, словно голодный рот, юбку. Движение получилось удивительно точным и почему-то привычным. Как будто она тысячи раз одевалась таким вот причудливым способом.
А может, именно так она и одевалась?
Когда Мери подняла нечто широкое и длинное, жесткое даже на вид, Тео, не дожидаясь подсказок, выпрямилась и вскинула руки. Служанка сноровисто затянула корсет, заботливо потыкала пальцами под ребра:
— Не туговато будет? Как вам, госпожа Тео? Дышите свободно? Доктор велел, чтобы дышали!
— Да, все хорошо, — отстраненно кивнула Тео, и девушка в зеркале повторила ее движение. Темно-рыжая растрепанная коса качнулась в такт, словно маятник. Тео ненавидела такой цвет — слишком тусклый, слишком невыразительный. Как хвост у дохлой белки. Собственные темно-каштановые волосы она высветлила в яркий блонд, неспешно мигрируя между платиновым и клубничным.
— Сейчас оденемся, причешемся, — безостановочно ворковала служанка, наматывая на Тео бесконечные слои ткани: бархата, ситца, кружев. Нижняя юбка, верхняя, блуза, расшитый бисером лиф… Широкие складки бархата вздыбливались вокруг узких бедер, создавая тяжеловесный, непоколебимый объем, немыслимых объемов буфы на рукавах колыхались, как сдувающиеся воздушные шары. Ткань шелестела, скреблась и шуршала, рождая сложный многоголосный звук — одновременно чужой и до боли знакомый.
— А теперь присядьте, я вам волосы уложу. Будете вы сегодня красавца!
Тео послушно опустилась в кресло и прикрыла глаза. Сегодня она должна была ужинать не у себя, в кровати, а где-то внизу, в столовой, с кузеном и бабушкой. Мери решила, что такое грандиозное событие нужно соответствующим образом оформить, а Тео… Тео не спорила. Она просто плыла по течению, позволяя окружающим направлять ее, как направляет водителя круиз-контроль. Через двести метров будет поворот направо… Осторожно, ограничение скорости до сорока миль в час. Все, вы приехали — перед вами столовая!
Мери ловко скручивала и переплетала рыжие локоны, сооружая из них неубедительное подобие вавилонской башни. Одна часть Тео боялась пошевелить головой, но другая точно знала: прическа удержится. Медленно, осторожно Теодора повернулась влево, вправо, кивнула — сперва робко, потом энергичнее. Закрученные папильотками кудряшки у висков подпрыгнули, как медные пружинки.
Прическа удержалась.
Может, это первые искры пробуждающейся памяти? Еще немного, неделя-две, и мир вокруг перестанет быть таким безумным?