Небо за стёклами (сборник)
Шрифт:
Вечернюю Риту можно рисовать в карикатурах и сочинять про нее эстрадные куплеты.
Впрочем, она уже спит, чтобы встать Ритой дневной.
Утром, примерно через час после племянницы, квартиру покидает Мария Гавриловна.
С клеенчатой сумкой, вооруженная старинным кошельком с замочком-шариками, она начинает обход ближайших торговых точек.
Все закупки она могла бы сделать в какие-нибудь полчаса. Прежде, когда Мария Гавриловна работала, она так и поступала. Но это было прежде, пока Мария Гавриловна не ушла на пенсию.
С тех пор ей стало казаться, что продукты
Но главная ее стихия — промтовары.
Вдруг старухе приходит мысль сшить себе новое платье. Этому непременно сопутствует убеждение, что подходящей бумазеи в магазине поблизости нет. Однако нужный материал может оказаться в универмаге у Нарвских ворот, и Мария Гавриловна, захватив Ритину модную сумку на молнии, отправляется на другой край города.
Если ее ждет неудача, Мария Гавриловна нисколько не смущается и вечером заявляет Рите:
— Завтра на Охту подамся, может, там найду.
Исколесив десятки километров и побывав во всех концах города, Мария Гавриловна неожиданно, забыв цель своих путешествий, рассказывает соседкам на кухне:
— Настроено-то везде! Это же мыслимо-немыслимо. Ездила, ездила, и конца нет.
Впечатлений Марии Гавриловне хватает недели на три, а затем она, решив, что настало время заменить полинявшие занавески на окнах, снова отправляется в дальний поход.
Кандидат Наливайко и Ольга Эрастовна
В то время как Мария Гавриловна осторожно прикрывает за собой дверь, лектор по международным вопросам завершает утренний моцион на "велосипеде".
Свой пробег Евгений Павлович проделывает, лежа в постели, уже покинутой его женой.
Отяжелевшему в последние годы кандидату наук была рекомендована утренняя гимнастика. Из женского календаря Наливайко узнал, что мускулы живота можно развивать, лежа на спине. Такая гимнастика вполне устраивала Евгения Павловича. Он находил ее соответствующей своему возрасту.
Не покрутив ногами и минуты, Наливайко делает вдох и выдох и, бодро вскочив с постели, в пижаме, кидается к ящику на входных дверях. Затем, зажав под мышкой солидную пачку газет, бежит назад столь стремительно, что, можно подумать, боится, как бы их не отняли.
Несмотря на многолетние протесты жены, Евгений Павлович немедленно приступает к беглому обзору событий. С кинематографической быстротой он, стоя, оглядывает развернутые на столе метровые полосы. Молниеносный охват событий сопровождается короткими восклицаниями: "Ага! Следовало ожидать…", "Ясно, понятно", "Так я и думал", "Ах, подлецы!"
Убедившись, что все в международной жизни идет так, как он и предсказывал, Евгении Павлович складывает газеты стопкой и отправляется в ванную.
В этот час его супруга Ольга Эрастовна в платье, туго обтягивающем скульптурные бедра, хлопочет у своего нарядного, как нетронутая пластмассовая игрушка, столика.
Уголок Наливайко на кухне похож на витрину
Ольга Эрастовна высоко ставит свою технику, но справедливости ради нужно сказать, что механические нарезалки, электрические мельницы, самые совершенные выжималки и хитроумнейшие наборы разных черпалок красуются здесь в парадной неприкосновенности. Что касается приготовления еды, то Ольга Эрастовна обходится ножом со сточенным наискось лезвием и старенькой мельхиоровой ложкой.
Из дому она уходит раньше мужа. Вот уже сколько лет Ольга Эрастовна служит секретарем в научно-исследовательском институте полимеризационных пластмасс и гордится своей работой.
— Когда придешь? — уже в дверях спрашивает она у мужа и неизменно слышит в ответ:
— Постараюсь пораньше.
Удовлетворенно кивнув, Ольга Эрастовна закрывает дверь, а Наливайко вооружается ножницами и начинает детальное изучение прессы.
Августа
Несколько позже, когда квартира пустеет, а в коридоре у телефона начинает топтаться кандидат Наливайко, Августа Яковлевна поднимается со своей, некогда цвета слоновой кости, деревянной кровати.
Комната Августы, как потихоньку называют ее в квартире, напоминает заднее помещение комиссионного магазина. Чего здесь только нет! Секретер времен Директории с рассохшимися ящиками и люстра синего хрусталя со свечами, в которых давно перегорели все лампочки; кресло, последнее, сохранившееся от гарнитура, который дважды в истории города становился дровами, и огромные, в облысевших плюшевых рамах, хромолитографии: пышнобедрая Леда с Лебедем и бледный скрипач, из-за спины которого выглядывает безносая с косой. Вещи не помещаются в комнате, некогда служившей кабинетом присяжного поверенного, они вылезли в кладовую, кухню, на чердак. Даже в передней с незапамятных времен стоит сложенная железная кровать, на которую Августа Яковлевна мечтает найти покупателя.
Всякий раз, натыкаясь сослепу на это нелепое спальное сооружение, Августа восклицает:
— Бог мой, до чего же мне надоело это чудовище! Помог бы мне кто-нибудь выдворить ее отсюда!
Однако в квартире все знают, что этому порыву не стоит придавать серьезного значения. И кровать третье десятилетие ржавеет в темном углу.
Но не думайте, что музей хлама прошедшей жизни — душа ответственной квартиросъемщицы. Нет, новенький динамик "Утро" уживается здесь рядом с позеленевшим от старости бронзовым сатиром. Белозубый Гагарин улыбается с календаря "Огонька", не смущаясь выцветшей под стеклом нагой натурщицы Дега. А под старым романом на французском языке лежат аккуратно перепечатанные и выправленные протоколы товарищеского суда, строгим и внимательным секретарем которого Августа Яковлевна стала с первых дней его сущестзования.