Небо за стёклами (сборник)
Шрифт:
Латуниц, наклонив в дверях голову, вошел в штаб.
— Смирно! Товарищ полковник…
Но комдив, не дослушав начальника отдела, прервал рапорт. Он кивнул штабным и подошел к карте.
— Покажите расположение.
Майор вооружился карандашом. Тупым концом его повел по красной змейке на карте. Широко расставив ноги и нагнув голову, Латуниц начал разглядывать боевой порядок частей дивизии.
— Начальник штаба где?
— Здесь. — Возле комдива очутился грузный немолодой командир с короткими, по-кавалерийски кривоватыми ногами. —
Латуниц привычно козырнул и коротко пожал руку подполковнику.
— Почему штаб так далеко от частей?
— Решенье бывшего комдива, — пояснил начальник.
— Когда он покинул дивизию?
— Нет еще двух суток.
— Что же вы делали до сих пор?
Он молча смотрел в лица штабных и их начальника. Командиры молчали.
— Так вот, — сказал полковник и, взяв со стола красный карандаш, отметил на карте населенный пункт. — Завтра к утру всем быть здесь. Понятно?
— Есть. Быть утром здесь. — Начальник штаба склонился над картой. — Со вторым эшелоном как поступать?
— А где они?
— Вот тут. По дороге километров двадцать.
— Ишь, — неожиданно улыбнулся комдив, — куда забрались! Ловкие ребята! А впрочем, — Латуниц махнул рукой, — у них там склады, пускай сидят. А чтобы начальство не к складам, а к частям ближе. Скажите завтра, чтобы был полный доклад.
Потом он встретился с комиссаром. Тот только что вернулся из полка, в который прибыло новое пополнение.
Комиссару уже перевалило за пятьдесят. Он успел послужить в царской армии, прошел всю гражданскую войну, последние годы был директором школы в Казани. Очень стройный, подчеркивающий свою выправку, он был удивительно неусидчив и беспокоен.
— Вот что, — сказал Латуниц, расхаживая по комнате перед внимательно следящим за ним комиссаром, — чтобы у нас политотдельцы никто по хатам не киснул. Чтобы люди видели их. И в боевом виде…
Комиссар сорвался с моста. Он тоже заходил по комнате, забавно, как в походе, размахивая руками. Нашивки ранений при этом задвигались над карманом его гимнастерки.
— Я им, будьте покойны, не дам отсиживаться, — засмеялся он всеми своими морщинами, показывая при этом ряд желтых, но очень крепких зубов.
Хлопотливый день комдива был окончен. Затемно, оторвавшись от карт, он вышел во двор.
Тихая южная ночь окутала маленькое село. Вдали, над Доном, вспыхивали и, медленно затухая, спускались за горизонт немецкие "люстры". Для Латуница это было еще не очень привычно. Долгое время он стоял и, думая о своем, наблюдал эту иллюминацию. Позади полковника застыл с автоматом в руках часовой. Латуниц, заложив руки за спину, несколько раз прошелся взад и вперед. Каждый раз, когда он приближался к автоматчику, тот вытягивался и брал под козырек, и каждый раз полковник механически прикладывал руку к фуражке. Но вот он вдруг повернулся к часовому и, совсем неожиданно для того, мягко сказал:
— Хватит тебе, парень. Я уже понял, что ты молодец.
Затем он вернулся в дом, где окна были
А в оперативном отделе, в комендантской, в расположении разведчиков и связных весь вечер шел оживленный обмен мнениями о комдиве. Гадали и думали, как будет дальше — туго ли, легко ли придется с новым командиром. Однако было ясно всем: с прежней разболтанностью в дивизии покончено. И сказал кто-то из бойцов не то с опаской, не то с восторгом:
— Да, этот папаша будь здоров…
И не думали тогда, что слово это, такое простое и теплое, случайно кинутое бойцом, навсегда привьется в дивизии и со временем потеряет свой иронический смысл.
Утром Латуниц осматривал огневую систему и укрепления передовых рот.
Полковник широкими шагами отмеривал ходы сообщений, заглядывал в амбразуры, проверял сектор обстрела. Следом за ним поспешал едва доходящий Ла-туницу до плеча Чижин. Дальше двигался комиссар бригады, штабные, комбаты. Огневые точки не нравились комдиву. Он заметил мертвые пространства, увидел, что не был обеспечен полный обстрел. Из некоторых НП недостаточно просматривалась местность. Неполадки бесили полковника.
— Вы — или бездельник, или подлец! — зло бросил он вытянувшемуся бледному майору инженерных войск. — Вас зачем тут держат? Что это за оборона? Мартышкин труд! С такими инженерами мы и в самом деле скоро будем рыть окопы за Волгой.
Молча слушали разнос командира. Всем было известно, что майор здесь ни при чем. Оборону строили другие части, но в том, что не сделаны поправки, виноваты были все, кто собрался в это утро на позициях.
— Кто командир батальона? — спросил комдив.
Сутуловатый капитан приблизился к полковнику.
— Командир роты?
— Лейтенант Ребриков, товарищ полковник.
Володька выступил вперед. Сердце его замерло, словно перестало биться. Еще никогда ему не приходилось представать перед столь суровым начальником. Молча комдив оглядел с головы до ног молодого лейтенанта. Ребриков молчал.
Полковник, видимо, отметил в командире роты все, что ему следовало отметить, а затем махнул рукой, чем хотел показать, что все могут идти по своим делам, и двинулся дальше. Чижин сделал Ребрикову знак, чтобы тот не отставал, и последовал за комдивом.
По-прежнему не сгибаясь, от ячейки к ячейке, заглядывая повсюду, шагал Латуниц. Возле отделения бронебойщиков он замедлил шаг. По пояс раздетые ребята заканчивали новый окоп.
— Это что еще за фортификация? — спросил комдив, колюче глядя на Ребрикова.
— Запасной, — объяснил тот. — Для переноса огня в случае неожиданности.
Когда поднялись наверх и полковник снова оказался в окружении штабных, он козырнул Ребрикову и как-то примирительно сказал:
— Ладно, идите.
Так началось знакомство лейтенанта Ребрикова с полковником Латуницем, знакомство, которому вскоре суждено было получить совершенно неожиданное направление.