Небо за стёклами (сборник)
Шрифт:
Когда он появился в дверях, Аня, кажется, хотела спрятать утюг за спину и залилась краской.
— Я чуть-чуть… Я только блузку.
Только тут он сообразил, в чем дело. Испугалась того, что он застал ее за "незаконным потреблением электроэнергии". На электричество был установлен строгий лимит. Перерасход грозил отключением света во всей квартире. Между жильцами была договоренность — плитками и утюгами не пользоваться. Но все это была ерунда. Утюги и плитки потихоньку жгли все, да помалкивали. Ну а Анька, наивная душа…
И
— Да я не затем. Гори они…
Хотелось ему быть сейчас простым и веселым. Не спугнуть ее. Спросил вдруг почему-то на "вы":
— Собирались куда?
— Да нет, так.
Аня вытащила вилку из штепселя.
— Может, поужинаем вместе? — сказал Алексей. — Скука тут. Никого нет.
И Анька, наверно, не так поняла его. Она растерянно огляделась вокруг и пожала плечами.
— Да у меня нет ничего.
— Порядок, — кивнул Алексей. — У нас кое-что найдется.
Он торопливо зашагал по коридору к себе. Когда вернулся с продуктами, увидел, что дверь в Анину комнату была по-прежнему раскрыта. Прошел к столу и положил покупки на клеенку.
— Вот, что есть.
Аня затворила за ним дверь. Потом сказала:
— У меня кабачковая икра и конфеты. Садитесь…
Не знала, видно, как его называть, и он подсказал:
— Алексей Прокофьевич. Алексей, сын божий… А вообще-то Лешка, и все.
— Леша, — сказала Аня. — Леша — это хорошо. Так и звать вас можно?
— Пойдет. Только почему "вас"? Кто мы такие?
Аня быстро и умело захлопотала у стола. Вытащила тарелки и блюдечки. На клеенку легли нож и две алюминиевые вилки. Отыскалась стопка и зеленая пузатая рюмка толстого стекла. Копченая селедка была нарезана на кусочки и уложена, будто целехонькая. Алексей с удовольствием наблюдал за тем, как быстро и ловко со всем этим справлялись Анины руки.
Затем она очистила головку лука и настругала его тонкими ломтиками. Положила их плашмя на тарелку и полила уксусом.
— Вот такая еще закуска, — сказала Аня.
Сели к столу. Легким ударом ладони Алексей выбил пробку, водка вспенилась. Он экономно налил неполную стопку, а рюмку хотел дополнить до края, но Аня предупредила:
— Мне немножечко. Вот столько… Все!
Алексей выпил свою порцию разом. Аня тянула водку, как вино. Он подбадривал:
— Что, и такой не осилить?
— Да я захочу — могу, — махнула рукой Аня. — Приходилось на фронте. Согревались при помощи…
— Без нее и вовсе сдохнешь, — мотнул головой Алексей, закусывая куском пахучей селедки.
— А с ней и подавно. Случались у нас случаи, — сказала Аня.
— Ты где была?
— Тогда на Ладоге. Знаешь Кобону?
— Слышал.
— В стройбате. С него начинала, им и кончила.
— Хлебнула, значит, своего.
Она пожала плечами.
— Там на дороге, вообще-то, бомбили. У-у-у!.. А страху показать нельзя.
— Да ну! Начальство. Наградили хоть?
Простодушно рассмеялась.
— За что это? Мы немцев только пленных видели.
— Они и там такие же. Только пожирнее.
— Убивал?
Анька смотрела ему в глаза с любопытством и каким-то боязливым интересом, будто впервые видела перед собой человека, который сам убивал врагов.
— Приходилось, — кивнул Алексей.
— Жалел потом?
— Нет. Не ты его — он тебя, гнида… Всех нас до единого. Такую им Гитлер задачу поставил. Ну а мы… Ненависть к захватчикам, понятно?
Оба помолчали. Аня взглянула на руки Алексея. Пальцы у него лоснились от селедочного масла. Сунула старенькое полотенце. Он поблагодарил кивком и принялся вытирать.
— Теперь вон, как свои… На улице канавы для газа копают. Будто и не фашисты, — продолжала она прежнюю мысль.
— Люди, — вздохнул Алексей. — Тоже люди.
Он вытянул ногу с протезом и невольно взглянул на нее. Так случилось, что на его протез в этот момент посмотрела Аня.
— Их работа, — кивнул Алексей. — Теперь не воин и не человек вообще при их содействии…
— Ты герой, — сказала Аня.
Взглянул исподлобья — всерьез она? Может, и не шутит. Продолжал:
— А нас они ух боялись. "Шварцтод" называли. Черная смерть по-ихнему.
— Ты герой, — повторила Аня.
Он налил еще. Она подняла свою рюмку.
— За героев, которые землю нашу спасали.
И выпила до дна.
Сидела она невысокая и крепкая. Щеки раскраснелись, и небольшой, немного курносый нос забавно белел. Юбка ей, наверно, становилась узка, она плотно обтягивала бедра и все время лезла вверх, обнажая круглые колени. Анька видела, что Алексей смотрит на ее колени, и поминутно напрасно оттягивала юбку вниз, как будто ехала на велосипеде.
Хорошо было у Аньки в комнате. Тепло и чисто. Не то что у него. А ведь жили рядом, разделяла всего-навсего лишь вот эта заклеенная с двух сторон дверь, на которой с Анькиной стороны был приколот вырезанный из "Огонька" портрет Сталина. Выпитое для Алексея было совершенным пустяком, а вот почему-то разливалось блаженным теплом по всему телу.
Но и Ане, видно, хотелось поговорить. Она засмеялась и выложила Алексею сполна свою коротенькую биографию, первая часть которой была детдомовская, вторая полуфронтовая, а третья еще неизвестно какая, поскольку лишь начиналась. Выложила все до конца, утаив разве только самую малость про свою нескладную любовь, которая вот уже, кажется, начала ослабевать.
— Вот и вся я, — завершила недолгий и нехитрый рассказ Аня и вдруг спросила:
— А у тебя мать есть?
И впервые за долгое время Алексей почувствовал, как загорелось у него лицо. Вспыхнуло не от чего-нибудь, а от стыда. Чувства, которого давно не испытывал.