Небольшие заметки по Кипру
Шрифт:
— Наверное, «Одинокий пряник», — сказал какой-то мужик в черных очках.
— Сами вы — одинокий пряник, — разозлилась Катя. — Сказано, что в честь финика, значит в честь финика. Вот сейчас посажу вас экскурсию вести — будете знать, как умничать.
— Пардон, пардон, — сказал мужик. — Не надо меня сажать экскурсию вести. Автобус мне этого не простит.
— Вот так бы сразу, — сказала Катя голосом победительницы. — Так вот, на этой набережной вся Ларнака и тусуется. Это очень модное место. По вечерам туда приходят отдыхающие, местные модницы и всякие одинокие пряники, — добавила она, сверкнув
— А что такое «дружелюбный флирт»? — заинтересовалась та самая дама, которая больше всех скандалила.
— Дружелюбный флирт состоит из двух слов — «друже» и «любный», — важно сказала Катя. — Это значит, что все начинается с дружбы, а заканчивается любовью.
— А как же секс? — спросило пол-автобуса.
— Среди нас дети, — многозначительно сказала Катя, указывая на подростка лет 16, на лице которого были видны следы уже недетских пороков, и который о сексе явно знал на порядок больше многих здесь присутствующих, — поэтому об этой области человеческих постельных отношений мы говорить не будем.
— Почему же постельных? — нагло спросил тот самый «ребенок». — Бывало и на природе.
Катя онемела.
— Миша! — громко сказала скандальная тетка. Она оказалось мамой продвинутого дитяти.
— Сколько раз, мама, — раздраженно сказал парень, — я просил тебя звать меня не Миша, а Мегадестроер.
— Так вот, — заторопилась Катя, стараясь переключить внимание на себя, — кроме потрясающей набережной, которая так и сочится финиками и дружелюбием, неподалеку от Ларнаки есть озеро, в котором водятся самые настоящие розовые фламинго!
Она сделала паузу, как будто ожидая взрыва восторга.
— А что, — осторожно спросил турист в черных очках, — бывают ненастоящие розовые фламинго?
Катя задумалась.
— Фиг знает, — наконец ответила она. — Может быть, и бывают. Сейчас же все подделывают. Может, этих розовых фламинго научились в Китае выводить. Они после этого становятся желтые, — развеселилась Катя, — и рыбу едят исключительно палочками.
Автобус вяло захихикал. Попытки Кати острить никому не нравились. Зато всем нравилось, когда она говорила совершено серьезно.
— День и ночь, — посерьезнела Катя, заглядывая в брошюру, — эти чудесные розовые создания осуществляют на озере свои ритуальные и брачные танцы. Тот, кто увидит эту величественную картину, уже не забудет ее до конца своей жизни: закат, озера и плавно опускающиеся розовые фламинго…
Голос Кати дрогнул и она, похоже, прослезилась.
— Лишь бы на голову не накакали, — вздохнул какой-то турист.
— Кто о чем, а вшивый — про баню, — разозлилась Катя. — Вам о высоком искусстве, а вы о своей башке печетесь. Надели бы шляпу, и все дела.
— Договорились, — сказал мужик.
— В другой стороне
— Скажите, — вдруг спросил один турист, — а это в брошюрах так прямо и написано? Про жертву своим дыханием и так далее…
— Ну не совсем так прямо, — сказала Катя. — Я пересказываю своими словами. Там же много текста, если все читать — вы умучаетесь.
— Правильно, — сказал турист. — Вашими словами — это звучит потрясающе.
— Я знаю, — скромно сказала Катя, — мне говорили. Одна группа вообще сказала, что будет всегда ездить только со мной. Это несмотря на то, что курсы экскурсоводов я еще не заканчивала. Вот закончу — приплачивать начнут. Но я думаю, — откровенничала Катя, — нафига мне эти курсы, если народу и так нравится. Ленку никто второй раз ездить не приглашал, хотя она на курсах три раза уже была. А меня приглашали раза три. Со мной даже фотографируются на память — вот до чего доходит.
Автобус одобрительно загудел. Все были готовы сфотографироваться с Катей хоть сейчас.
— А теперь будем о серьезном, — сказала Катя, и голос ее посуровел. — О турках и оккупации. Это очень важная тема, поэтому прошу без смешков и этих ваших дурацких шуточков (она так и сказала — шуточков). У меня есть знакомые киприоты, которые пострадали от оккупации, — доложила Катя, — и я на эту тему принимаю очень близко к сердцу.
— Хотелось бы все узнать с самого начала, — попросила одна тетка. — Как, зачем, почему и так далее.
— Да что там как, зачем и почему? — рассердилась Катя. — И так все ясно, что турки охамели совсем. Кто их сюда звал? Я, например, их сюда не звала, — совсем распалилась она.
— Это-то понятно, — сказала тетка. — А можно подробнее об истоках конфликта?
— Щас, — сказала Катя и полезла в бумажки. — Вот, нашла. Летом 1974 года греки-киприоты свергли Макариоса. Это у них президент был такой, — пояснила Катя. — Турки решили, что это все приведет к синопсису, и захватили остров.
— Может быть, — осторожно спросил пожилой турист, — приведет к энозису, а не к синопсису? — А мне почем знать? — весело откликнулась Катя. — Я же не турок. Они захватили — им и виднее, что к чему приведет. Главное — это была наглая и ничем не прикрытая агрессия.
— Все не так просто, — заметил турист. — На Кипре живут не только греки. Здесь еще полно турков.
— Наплевать на них с высокой башни, — решительно заявила Катя. — Агрессор — он и на Кипре агрессор. Мои знакомые дома лишились в районе Фамагусты. До сих пор живут в каком-то сарае. Причем бабульки-то у них есть, но Коста — это хозяин — утверждает, что ни за что не переедет в новый дом, пока турки ему не вернут старый. Вот такие они, — сказала Катя, — гордый и неуступчивый народ. Я ими восхищаюсь. Правда, халупа это — кошмарная. На меня один раз там зеркало упало…