Нечаянная любовь
Шрифт:
Почему он должен беспокоиться о том, что случится со Стайлзом? Ведь жители города не слишком озабочены его судьбой?
Джулия сидела за пианино, играя духовные гимны. Она немного волновалась, ей было слегка не по себе. Переживала, как они встретятся, если он придет! Но… еще больше страдала при мысли, что Гилберт, может быть, не появится.
Весь день она мучилась, с той самой минуты, как Дотти сказала, что мысли написаны у нее на лице. Она с трудом овладела собой, старалась казаться веселой и общительной за обедом у Луизы.
Она предоставила
Но ее не покидали мысли о Гилберте, и о будущем, которое им уготовано. Было ощущение, что эта ночь ничего им не принесет, ничего не изменит в ее жизни. Они больше не должны встречаться, она должна расстаться с ним!
Она сыграла мелодию «Твои пастбища прекрасны и просторны» и без перехода заиграла «Ты принадлежишь мне, моя любовь». Проиграв несколько тактов, представила, что они с Гибом женаты и растят детей… Она остановилась, сняла руки с клавишей. Господи, она рассуждает, как настоящая идиотка! Он с трудом согласился стать крестным отцом Гилберту! Глупо ожидать, что он возьмет на себя ответственность и станет ее мужем, и отцом детей!..
О чем тут мечтать? Если они будут встречаться по-прежнему, скоро об этом станет всем известно. Рано или поздно, а скорее всего, очень рано — люди станут замечать их отношения. И конечно, первыми обратят внимание Гарлан, Хэриет и Дотти! Как только их связь станет явной, ее репутацию уже ничто не спасет. Она потеряет авторитет навсегда. От нее отвернутся все друзья. На нее будут показывать пальцами. Она не сможет жить в Стайлзе и продолжать медицинскую практику.
Рассудком она понимала все. Но сердце не хотело считаться ни с какими предостережениями и опасениями. Если бы сейчас пришел Гиб, она безрассудно бросилась бы к нему в объятия!
Джулия заиграла снова. Только стихли последние звуки мелодии «И ты будешь помнить меня», послышался стук в дверь. Стук повторился. Она замерла, слушая, как Гилберт окликает ее… Сердце билось тревожно и взволнованно. Джулия встала и вышла в коридор. Проходя мимо зеркала, мельком взглянула на свое отражение. Сегодня она надела пеньюар из яркого индийского шелка. Пеньюар был тщательно застегнут на все пуговицы, подол касался пола. Она выглядела очень целомудренно. Однако под пеньюаром не было ничего.
Джулия открыла дверь. Гилберт пришел к ней, как был в церкви, в праздничном костюме, шляпу держал в руках.
— Гиб! — выдохнула Джулия.
— Добрый вечер, Джулия.
Он вошел, от него пахло ветром. При мерцающем свете лампы вышивка на жилете и пряжка на шляпе переливались и искрились.
— Я слышал, как ты играла. Просто замечательно.
— Спасибо, — Джулия сцепила руки и сильно стиснула пальцы. На его щеки и подбородок падали тени, он вертел шляпу, чувствовалось, что молодому человеку, немного неловко.
— Как новый доктор? — смущенно спросил он.
— Молодой, — ответила Джулия хрипловатым от волнения голосом, — немного испуган предстоящей работой. Мы все старались отнестись
Гилберт смотрел через ее плечо, потом перевел взгляд на Джулию.
— Большое спасибо. Но я не могу остаться, утром уезжаю на рудник!
Он уезжает. Острая боль пронзила сердце. Джулия побледнела, не зная, что сказать…
Гилберт теребил ленту на шляпе.
— Крестины прошли хорошо.
— О, да…
— Вот только Гилберт плакал…
— Да, иногда дети пугаются и плачут…
Молчание затянулось. Теперь он стоял, не сводя с нее глаз. И от его пристального взгляда, ее тело, словно оживало. Джулия ясно ощутила, что под пеньюаром у нее прекрасное обнаженное тело… Казалось, что взгляд Гилберта проникает в душу. Открывает то, о чем она старалась не думать — собственную привлекательность. Гилберт нерешительно переступил с ноги на ногу.
— Я собирался сегодня быть джентльменом. Зайти, посмотреть, сообщить, что уезжаю на рудник. И сразу уйти. Но оказывается, уйти не так-то просто.
— Да, — согласилась Джулия, почти не дыша. — Расстаться не очень просто…
— Я хотел не приходить сюда совсем…
— Я рада, что, все-таки, пришел…
Гилберт посмотрел ей в глаза долгим и серьезным взглядом.
— Ты в этом уверена, Джулия?
Она кивнула. Очень уверена. И хочет надеяться, что это не последняя ночь, когда он попытается, но не сможет вести себя, как подобает джентльмену. Она откроет Дверь и снова впустит его!
Гилберт отшвырнул шляпу и прижал Джулию к груди.
— Дотти подозревает, — слегка задыхаясь, предупредила Джулия. — Говорит, что на наших лицах все написано…
— Тогда сегодня последний раз! Согласна?
— Согласна, — и с надеждой подумала: «До следующей возможности».
Она обняла Гилберта за шею, он поцеловал ее. Жадные, требовательные губы сводили ее с ума… Она задрожала от возбуждения и вздохнула. Гилберт наклонился, подхватил ее руками под колени, поднял и положил себе на плечо.
— Что? — закричала Джулия, — О, Гиб! Стой! О, Боже! — она висела вниз головой, отчаянно вцепившись в его пиджак. — Отпусти меня!
— Держись! — покрепче схватив за ноги, он звонко шлепнул ее по ягодицам и понес наверх. — Это самый быстрый способ уложить леди в постель!
— Но ты… сумасшедший! — Джулия почувствовала радость, ей хотелось смеяться. И она весело хохотала, пока Гилберт нес ее по лестнице, а затем через холл — в спальню!
Он положил ее на кровать. Она перестала смеяться, внимательно и серьезно глядя ему в глаза. Дыхание выровнялось. Руки сплелись, тела касались друг друга. Гилберт снова обнял ее, отыскал ее рот губами. Окружающее перестало для них существовать. Его поцелуи снова вызвали в ней волну желания. Джулия расцветала, словно благоухающий цветок, раскрывалась навстречу любимому мужчине. Прошлой ночью она была нетерпеливой, жаждала немедленно погасить огонь, сжигающий ее плоть! Сейчас хотелось, чтобы он брал ее неторопливо. Хотелось ощутить и запомнить каждое движение, впитать и запечатлеть каждое прикосновение не только плотью, но и сердцем!