Нечаянное счастье
Шрифт:
– Да как ты смеешь не пускать меня к брату, мерзавка?! Немедленно доложи обо мне Давиду и скажи, что я забираю его к себе. Хватит ему мучиться тут в одиночестве. У меня сердце кровью обливается, как представлю, что свой последний час он проведёт вдали от родных и близких.
Тут дамочка всхлипнула и прижала кружевной платочек к уголку глаза, вытирая несуществующую слезинку.
Эстер заметила вошедших Райвена и Лотту первой, и на её лице отразилась такая гамма чувств, что дамочка умолкла на полуслове, не понимая, что означает это выражение радостного облегчения на лице экономки. Потом вздрогнула от спокойного
– Добрый вечер, тера. Позвольте узнать, что привело вас в мой дом в столь поздний час?
Гостья подскочила, как ужаленная, развернулась на сто восемьдесят градусов и вперилась взглядом в лицо Райвена. В один миг оценила его одежду, натружённые руки, загорелое обветренное лицо. На Лотту она даже внимания не обратила, верно, приняв её за прислугу, которой только так и надлежит одеваться. Сама же дамочка была разодета в пух и прах. Столичная штучка - вертелось у Лотты на языке определение для этой фифы. По крайней мере, в Сангроссо она не встречала женщин, одетых так изысканно и без сомнения дорого. Одни украшения стоили целое состояние. Да и карета была не из простых. Сразу видно, что сделана на заказ.
– А ты кто такой?
– визг незваной гостьи начинал действовать всем на нервы.
Однако Райвен продолжал сохранять спокойствие.
– Я хозяин этого поместья, - ответил он довольно вежливо, но потом добавил: - Не помню, чтобы приглашал вас в гости. Так что, будьте добры, покиньте мой дом немедленно.
Выражение надменного презрения на холёном лице сменилось растерянностью, но лишь на короткий миг. Гостья тут же овладела собой и уже зло прошипела:
– Ты лжёшь, негодяй, Давид не мог продать поместье. Он уже стоит одной ногой в могиле. Любой суд признает его недееспособным, а ты угодишь в тюрьму за мошенничество. Знай, я этого так не оставлю, ты сгниёшь на рудниках, а твоя девка отправится в дом удовольствий, где ей самое место.
Райвен обнял жену за талию и вместе с ней отступил в сторону, освобождая проход. Потом, не повышая голоса, сказал:
– Пошла вон.
– До чего неприятная особа, - передёрнула Лотта плечами, когда гостья с криками и руганью усевшись в карету, отбыла восвояси.
– Боюсь, нам ещё не раз придётся с ней встретиться. Такие, как она, ни перед чем не остановятся, лишь бы добиться своего, - Райвен говорил так уверенно, словно ему уже приходилось сталкиваться с подобными людьми.
– В этом вы правы, - Эстер наконец-то обрела дар речи.
– Тиана всегда была такой - избалованной до крайности. Старый хозяин в ней душе не чаял, а девчонка вила из него верёвки. Давиду не перепадало и десятой доли того внимания, которое получала она от отца.
Послышался звон колокольчика, настолько тихий, что если бы не Эстер, то ни Лотта, ни Райвен не обратили бы внимания на этот звук.
– Это Давид, - пояснила экономка, направляясь вверх по лестнице.
– Наверное услышал шум и хочет узнать, что тут у нас случилось.
В то же время в дом со двора вошли Каролина и Вирена. Девушки выглядели растерянными. И было от чего растеряться. Сестра Давида покидала поместье, осыпая его обитателей проклятьями и не скупясь на угрозы.
За ужином только и разговоров было, что о скандальной гостье. Давиду было
Выяснилось, что Тиана уже не в первый раз наносит визит брату. Но о переезде заговорила только сейчас. До этого она трижды предлагала ему прислать в поместье своего управляющего, на что Давид отвечал решительным отказом.
Слишком хорошо он помнил, как повела себя сестра во время оглашения завещания, которое оставил их отец. Справедливо полагая, что дочь, получив в приданое значительную сумму золотом и столичный особняк, уже приняла свою долю наследства, отец решил, что поместье должно полностью отойти к Давиду. Решение было тем более верным, что Тиана никогда не проявляла интереса к сельской жизни. Ей нравилось блистать на светских балах и столичных мероприятиях.
После того, как ей так и не удалось уговорить Давида передать поместье под управление верного ей человека, сестра надолго исчезла из его жизни. Последний визит Тианы состоялся около полугода назад. Честно говоря, всё это время Давид даже не вспоминал о ней. И не удивительно, брат с сестрой не были близки. Разница в десять лет, отсутствие общих интересов, редкие встречи - всё это не способствовало развитию родственных чувств.
Давид уехал в столицу получать образование, когда сестре было восемь, а вернувшись, застал её уже невестой одного из землевладельцев. Семь лет брака не пошли на пользу ни Тиане, ни её мужу. Вскоре они стали жить каждый своей жизнью. Он - в загородном поместье, она - в столичном особняке. Единственное, что связывало супругов - это сын, появившийся на свет в первый же год супружеской жизни. Мальчик жил с отцом и виделся с матерью лишь изредка, но, как это часто бывает, очень её любил.
Тиана же так и не прониклась к сыну материнскими чувствами. Она слишком любила себя, и для других привязанностей в её сердце просто не осталось места. Всё, что её заботило - это наряды и развлечения. Муж, получив наследника, не противился её желанию переехать в столицу. Такое положение дел устраивало обоих, по крайней мере, до недавних пор.
В столице Тиана привыкла жить на широкую ногу, но после смерти отца, который все эти годы продолжал обеспечивать любимую дочь необходимыми средствами, она стала испытывать острую нужду в деньгах. А муж отказывался выделять ей значительные суммы на наряды и украшения.
После очередной семейной ссоры Тиана вспомнила о поместье, которым так неразумно, по её мнению, распорядился отец. Тут ей и пришла в голову мысль о восстановлении справедливости.
– Боюсь, она постарается выполнить свою угрозу и потребовать отмены сделки, - сказал Райвен.
Выглядел он при этом довольно озабоченным. И Лотта его понимала. Судебная тяжба могла затянуться надолго, а у них и без того забот хватало.
– На каком основании?
– спросил Давид.
– Всё было оформлено по закону. Тут не о чем волноваться.
– Она обвинила нас в мошенничестве и сказала, что добьётся признания вас недееспособным, - не глядя на Давида, тихо произнесла Лотта.
Ей было неприятно это говорить, но кто-то же должен известить Давида о планах его сестры.
– Вот как?
– произнёс мужчина задумчиво.
– Не думал, что она опустится до такой низости.